ГЛАВА ПЕРВАЯ, НАПИСАННАЯ ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
«Гораздо легче продолжать хныкать, сетовать на
судьбу, гадать о том, что могло бы быть, но не случилось. Да, я наизусть
знаю все эти избитые бредни, типа «злой рок решил иначе, ничего не
поделаешь», не говоря уж о том, что напрашивается в первую очередь: «Это
всё мой отец виноват, это он исковеркал мою жизнь!» В общем-то,
жизнь-драма — такой же способ существования, как и любой другой…», — прочитала я на странице 249-й очередного романа Марка Леви уже после того, как отправила рукопись в издательство.
«Какая наглость! — подумала я, возмущённо пнув
типографское воплощение ни в чём не повинного француза. — Это же именно я
только что написала о том, что это всё ваш
отец/мать/муж/жена/погода/обстоятельства/карма/Иван Иванович
Иванов/Татьяна Юрьевна Соломатина/подружка Светка и покойная бабушка и
исковеркали. Ну и ещё, конечно, учительница музыки! Да как он посмел
выудить из ноосферы мои мысли? Ох уж этот предательский мировой эфир! Ох
уж эти его общедоступные стандарты и штандарты!..» Я беспокойно
металась по комнате целую вечность — минуты две. И решила, что раз уж он
так со мной, то и я ему не спущу, чтобы никаких кармических коллапсов.
Пусть цитатой из Марка Леви начинается вместопредисловие Татьяны Соломатиной. Которая, надо признать, сама раньше не понимала, что вместопредисловие вещь
очень нужная. Во-первых, чтобы сразу рассказать читателям, о чём не
только хотел, а прямо-таки сказал автор. Во-вторых, чтобы облегчить
участь пиар-отделов. Это такие отделы, которые призваны связать автора
(в данном случае меня) с общественностью (то есть с вами, уважаемые
читатели). Это же и ежу ясно, что ни автор с читателями связываться не
хочет, ни — тем более — читатели с автором. Ну куда мы, связанные друг с
другом? Вам, предположим, в Третьяковку через дорогу перейти или там в
Пушкинский музей, а мне — наоборот — в пельменную у метро. Вам Васнецова
с Рерихом подавай срочно, а мне — чекушку не во что разлить. А мы —
связанные. Я точно не знаю, насколько прочно и как именно, хотя работала
некоторое время копирайтером в рекламном агентстве из трёх букв.
Честно-честно. И то, что работала, и то, что называлось оно тремя
буквами. Не теми, конечно, сакральными, но форма, надо заметить, в
данном случае сути не меняла. Мы там тоже связывали общественность (в
виде потребителя) с продуктами (в виде йогурта, джипов и всего того, что
скачет у вас по экранам телевизоров и атакует ваше изначально алчное
потребительское начало через все места). И хотя деньги я там получала
неплохие, но так и не разузнала толком, чем мы занимались. Вот чтобы
пиар-отдел издательства и дальше не знал, чем заняться, кроме получения
жалования, я, автор, и пишу это вместопредисловие для
потребителей меня. Такой вот не вошедший в оговорённое авторским
договором количество знаков бонус, говоря почти по-русски. BTL-акция,
все ещё по-английски выражаясь.
Итак, моя дорогая целевая аудитория, вы — моя целевая
аудитория. В том случае, если вы умеете читать. Вот вы — да-да, вы! —
умеете? Значит, вы и есть потребитель производимого продукта — книги.
Книга — это продукт, состоящий в основном из букв, сложенных в слова.
Слов, собранных в словосочетания. Словосочетаний, спаянных в
предложения. И предложений, сколоченных в более-менее осмысленный текст.
Если вы до сих пор уже осилили пару-тройку более-менее осмысленных
текстов — вы и есть мой потребитель. Портрет ваш таков: вы — мужчина.
Или женщина. Чей-то ребёнок или папа. Или даже двоюродная бабушка
племянника Марьиванны из Тамбова. Вас в детстве не любили, потому что
любили всей семьёй вашего брата. Поэтому сестре подарили бриллиантовые
серёжки на пятилетие, а вы ушли учиться в Москву пешком. С обозом девиц.
В одну из которых вы влюбились, а она оказалась расчётливая
неблагодарная тварь и бросила вас ради полного ничтожества с московской
пропиской. Сейчас это ничтожество очень полное и живёт в Монако, зато вы
занимаетесь своим любимым делом — завистью. Пусть оно и не очень хорошо
оплачивается, зато вы счастливы, потому что ваше любимое дело позволило
вам реализовать себя. Вы — личность. И у вас на душе не скребут
вислоухие британцы после никчёмных бессмысленных тусовок, где красотки
трясут сиськами, а толстосумы оперируют толстыми суммами. У вас в
обычной кухне гадят обычные кошки на самый обычный линолеум. Благо он не
ваш, а хозяйский. Конечно же если бы ваш бывший муж не был таким
подонком, то это всё могло быть иначе. Это был бы не линолеум, а
штучный паркет из марсианского саксаула и лежал бы он не в съёмной
квартире, а во второй гостиной собственного дома в ближнем Подмосковье.
Завтра бы вам надо было не в опостылевший офис через весь город, начиная
с Балашихи, а в ближнюю Швейцарию. И любовью вы, если бы не эти все,
занимались бы не в обеденный перерыв в обшарпанной холостяцкой квартире
неблизкой знакомой с женатым мужиком, а в собственной спальне с
собственным мужем всю вашу собственную ночь. Не говоря уже о том, что
если бы ваши родители не были идиотами, то вам, таким умным, не пришлось
бы сейчас разбираться с поставщиком вентиляционного оборудования. Вы бы
сейчас если бы не эти все, давно в Лувре выставлялись, а не перед
начальством оправдывались.
Потому что эта книга — завязанные на память узелки.
Сборник авторских наблюдений за человеческой природой. Записок злых,
язвительных и жёстких. Злых, как скальпель хирурга, язвительных, как
шоковая психотерапия, и жёстких, как струи душа Шарко. Если вы уверены
на сто процентов, что абсолютно здоровы и единственное, что вам
требуется, — это релаксирующий массаж, срочно бегите с этим всем обратно
в магазин — вдруг деньги ещё можно вернуть. Потому что пилюля горька и
может изменить ваш взгляд на отражение в зеркале. Именно взгляд, потому
что отражение всегда куда как объективнее и беспристрастнее отражаемой
сущности. И мы все — и читатели, и писатели, и производители, и
потребители, и связующие нас коммуникаторы — чаще всего это знаем, но
предпочитаем об этом не помнить. Или, глянув мельком, подумать: «Ерунда!
Не выспался! Сейчас приму душ, побреюсь/накрашусь, надену
кофточку/костюм, и глаз будет не оторвать. Завтра непременно запишусь в
фитнес-клуб и, наконец, порву эту ненужную нелепую связь с женатым
любовником/надоедливой любовницей. И позвоню родителям. Тем не менее,
если мама начнёт кричать, вежливо скажу ей: «Я тебя люблю, но далее в
таком тоне разговаривать не буду». И спокойно положу трубку.
Двадцатилетнему сынишке скажу, что если он ещё два месяца собирается
лежать на диване, уткнувшись в монитор, то завтрак, обед и ужин будет
оплачивать сам. Или не будет завтракать, обедать и ужинать. Завтра же!» И
лишь закрыв глаза в одиночестве редкого покоя, можем признаться самим
себе в правде, тихо-тихо мысленно прошелестев: «Да нет, не во сне дело, а
в количестве съеденных пельменей. Не дети — непослушные, а я —
диктатор. Не я истеричка и не моя мать. А мы обе. Но в любом случае
именно я всё делаю не так. Я растрачиваю себя не на тех и не на то. Я
действительно не такая хорошая жена/мать (не такой хороший муж/отец). Я
не так стройна/строен, умна/умён, добра/добр, какой/каким себя вижу. И
не мир, на самом деле, несправедлив ко мне. Это я, признаться честно,
ленива/ленив, неработоспособна/неработоспособен, и мне легче
индульгировать, обвиняя в моих бедах обстоятельства, родителей,
начальника и других, более успешных, чем измениться самой/самому. Мне
проще делать ставки на скрипку/коньки/кисть/бальные туфли ребёнка, чем,
наконец, что-то изменить в собственной отдельной жизни. Для начала
взять, да и действительно сделать утреннюю зарядку впервые за десять
лет. Не виня обстоятельства. Потому что нет никаких обстоятельств, кроме
созданных мной. И, если честно, не такая уж сволочь Светка из соседнего
подъезда, и мой начальник, Семён Петрович, вовсе не беспринципный
негодяй и бездельник. Это как раз я бездельник. Семён Петрович добился
крупного контракта, а я вовремя не подготовил элементарную техническую
документацию, потому что то пасьянс раскладывал, то в аське болтал, то
курить пятый раз ходил. Да и отчего бы вдруг мне есть дело до них, до
Светки, до Семёна Петровича, до незнакомого мне асечного gornogo kozla,
чужих денег и чужой славы? Ах вот почему они тревожат мои дневные
помыслы и сон ночной — мне гораздо проще сказать себе (и миру): «Светка —
беспринципная дрянь, а Семён Петрович — карьерист и рвач, a gornyi
kozel — никто, которому я могу безнаказанно настучать гадостей на
клавиатуре», чем признаться в первую очередь себе в том, что я далеко не
святая/не святой. Я, а не эти все. Боже?! Неужели это правда — мол,
каждому по делам его?! Неправда-неправда! Я всё делаю так! Отчего же моя
сестра занимается тем, чем хочет заниматься, а Ленка — счастлива в
браке, а у Лёньки — новая машина? Может быть, начать с себя?..» Но тут,
как правило, раздаётся спасительный звонок телефона или в дверь (в
крайнем случае, всегда можно ткнуть пальцем в пульт, оживив никчёмный
гомон телевизионных и кинематографических иллюзий, или провалиться в
мировую паутину) и всё встаёт на свои привычные места. А именно:
конкретно я — хороша/хорош, эти все и мир — плохи. И никак иначе. Будь
это всё иначе, это всё было бы иначе, да простит меня ноосфера за
тавтологию.
Уважаемые читатели, напоминаем:
бумажный вариант книги вы можете взять
в Центральной городской библиотеке по адресу:
г. Каменск-Уральский, пр. Победы, 33!
бумажный вариант книги вы можете взять
в Центральной городской библиотеке по адресу:
г. Каменск-Уральский, пр. Победы, 33!
Узнать о наличии книги
в Центральной городской библиотеке им. А.С. Пушкина
вы можете по телефону:
32-23-53
Комментариев нет:
Отправить комментарий