вторник, 28 ноября 2017 г.

Бартелми Д. Король

– Глядите! Ланселот!
– Скачет, скачет…
– Да как поспешно!
– Точно сам диавол его распаляет!
– Великолепная мускулатура могучей кобылы перекатывается ритмично под пропотевшей насквозь шкурой ея же!
– Иисусе, да он неимоверно поспешает!
– Но вот осаживает он кобылу свою и замирает на миг, в думу погрузившись!
– А вот мотает прекрасной головою в сумасбродной манере!
– Натягивает поводья, разворачивает кобылу и всаживает в бока ей золотые шпоры!
– Но ведь оттуль и прискакал он давеча с таким превышением скорости!
– Да нет, маленько не оттуль! Оттуль сейчас он скачет градусах в пятнадцати!
– Такой головоломный аллюр эдак скоро оставит лошадь без седока!
 – Но не без Ланселота! Ланселот – самый всадчивый ездок в королевстве!
– Гляди-ка! Ланселот вместе с лошадью погрузился в глубокие грязи!
– Он сброшен с седла! Лошадь пала!
– Вот кобыла с трудом подымается! Но Ланселот еще на земле! Вероятно, он что-то себе повредил!
– Нет, вот он встал, осматривает лошадь, прыгает в седло и вновь натягивает поводья… Но он же неистово скачет совсем в другую сторону опять!
– От его метаний земля под копытами горит!
– Точно ему дают наводку со всех румбов сразу!
– Обеты его суровы и многочисленны!
– Поглядите – вот на пути у Ланселота еще один рыцарь оба уперли копья в фокры и несутся друг на друга вот сшибка тот рыцарь который не сэр Ланселот выбит из седла вот он взлетает в воздух и переворачивается вверх тормашками…
– Ланселот же с шумом и грохотом мчит себе дальше он даже не останавливается сокрушить голову противника а топочет еще неистовее к цели своей отдаленной…
– Я теряю его из виду, фигура его убывает и мельчает!
– А я еще вижу его, он все меньше и меньше в далеком отдалении!
– Скачет, скачет…

   Гвиневера в Лондоне, во дворце. Сидючи в кресле, переводя яблоко на повидло.
   – Мне это надоело до смерти, до чертиков, и меня уже тошнит, – сказала она.
   – Да, мадам, – сказала Варли.
   – Добрый вечер, английские собратья, – сказало радио. – Говорит Германия.
   – Фундаментально неприятственный голос, – сказала Гвиневера. – Тухлая капуста.
   – Неуязвимые силы Рейха, – сказал Ха-Ха, – наступают по всем фронтам. Дюнкерк полностью блокирован. Невообразимейшая резня. Сообщают о захвате в плен Гавейна…
   – И за сто миллионов лет им этого не сделать, – сказала Гвиневера. – Гавейн еще задаст перцу их свинине.
   – Самозваный и подлый король Артур тем временем чахнет в Дувре, если верить моим шпионам. В подозрительном одиночестве. Никакой Гвиневеры поблизости. Мне кажется, мы вправе, дорогие собратья, поинтересоваться, что это может означать.
   – Это будет новость про вас, мадам.
   – Я полагаю.
   – А где же Ланселот? Куда он подевался? Куда и Гвиневера, – сказал Ха-Ха. – Война позабыта. Шлем и кольчуга отложены, свисают с кроватного столбика.
   – Слоновий чеснок, – сказала Гвиневера.
   – Что? – спросила Варли.
   – Для щавелевого супа, – сказала Гвиневера. – Идеален. Как же мне раньше в голову не пришло?
   – Да, получилось бы недурственно, мадам.
   – Гвиневера – баба неплохая. В душе, – сказало радио.
   – Откуда ему знать?
   – Но женщины часто бестолковы, – сказал Ха-Ха. – Кроме того, она стареет. А женщины, старея, нередко становятся отчасти безрассудны.
   – Но недостаточно безрассудны, – сказала Гвиневера, прикончив яблоко.
   – Поганый язык – вот этого у него уж точно не отнять.
   – Однако нужна ли налогоплательщикам королева, которая только и делает, что тянет сливянку да развлекается с одним из главных королевских советников? По-моему, нет.
   – Который час? – спросила Гвиневера.
   – Почти десять, – ответила Варли.
   – Пора переключать. Поищи Эзру.
   Варли повозимшись с радио.
   – Это у меня не самая любимая наша война, – сказала Гвиневера. – Слишком много конкурентов. Никакой ясности. Ну разве что мы на Божьей стороне, это да. Вот что всегда меня восхищало в Артуре: как он вечно умудряется сражаться за правое дело. Но Иисусе – какова интрига! Были времена, когда мужчины выходили, полтора дня лупили друг друга по головам, и на этом все заканчивалось. А теперь же – послы туда-сюда, туда-сюда, секретные соглашения, дополнения еще секретнее, предательства, перемены сторон, ножи в спину…
   – Действительно ужас, мадам.
   – Приходится держать в голове столько разных людей – думать о них раньше вообще в голову не приходило, – сказала Гвиневера. – Взять, к примеру, хорватов. До этой войны я и понятия не имела, что существуют еще какие-то хорваты.
   – А они за нас?
   – Насколько я понимаю, их пока держат в резерве для вероятного восстания в том случае, если сербам не удастся выполнить какое-то там соглашение.
   – Что есть серб, мадам?
   – Должна тебе признаться в наисовершеннейшем невежестве, – ответила королева. – Я знаю только, что они делят территорию с хорватами. Надо полагать, без большой охоты. А еще приходится переживать за болгар, румын, венгров, албанцев и вообще бог знает кого. Того и гляди макушка лопнет.
   – Вот те раз! – сказала Варли. – Я и забыла.
   – Забыла что?
   – Человек тот опять сегодня приходил.
   – Какой человек?
   – Поляк.
   – И что ему было нужно?
   – Что-то про верфи. Люди на верфях несчастны, сказал он.
   – Люди на верфях всегда несчастны.
   – И еще железнодорожники, сказал он. Железнодорожники вообще натворили что-то ужасное.
   – Что именно?
   – Говорит, приварили к рельсам локомотив на ветке Ипсвич—Стоумаркет. И теперь по этой линии ничего не может двигаться.
   – Остроумно.
   – Я сказала, что вы погружены в молитвы, мадам.
   – Вскоре я в них и погружусь. Никак не найдешь Эзру?
   – Очень много шума, мадам.
   – Узнаю Эзру, – сказала королева. – Ну его на фиг. Я не безрассудна. И тридцать шесть – едва ли старость, что скажешь, Варли?
   – Довольно-таки юность, с моей колокольни.
   – А тебе сколько лет, Варли?
   – Точно никто не знает, мадам. К пятидесяти, ежели навскидку.
   – Ты привлекательная пожилая женщина, – сказала королева. – Равно как и хорошая подруга.
   – Благодарю вас, мадам.
   – Наверное, следует отправить Артуру телеграмму об этом проклятом локомотиве, приваренном к этим проклятым рельсам, – сказала Гвиневера. – А поляк говорил, чего хотят железнодорожники?
   – Сказал, что больше денег.
   – Quel1 сюрприз, – сказала королева.
   – Большевистская антимораль, – сказал Эзра, – проистекает из Талмуда, а Талмуд – грязнейшее учение, какое кодифицировала какая-либо раса на земле. Талмуд – вот единственный источник большевистской системы.
   – Через минуту он заговорит о «жидовствующих ростовщиках», – сказал Артур. – Поэты, разумеется, и должны быть безумцами, но все же…
   – Он мне напоминает, – сказал сэр Кэй, – какого-то старого сельского сквайра из какого-нибудь Суррея. Который после ужина бежит к своей несчастной замарашке-жене.
   – Полагаю, под это можно вязать, – сказал Артур. – Способствует сосредоточенности.
   – Уж лучше вам привить собственным детям тиф и сифилис, – сказал Эзра, – чем впустить к себе Сассунов, Ротшильдов и Варбургов.
   – Поищите что-нибудь другое, – сказал король. – А лучше вообще его заткните. Я еще помню времена, когда чертово радио не болботало нам дни и ночи напролет.
   – Я как-то на днях послушал Шёнберга. Сюиту для фортепиано.
   – Я никогда не понимал ваших музыкальных пристрастий, мой дорогой сэр Кэй. Да и вкусов королевы. Гвиневере нравится, чтобы в музыке звучало много скорби. Чем скорбнее, тем лучше. Как будто в жизни этого мало. Мне же нравится музыка более жизнеутверждающая, если можно так выразиться.
   – Королевы, как правило, более консервативны в музыкальном отношении, – сказал сэр Кэй. – Я знавал их превеликое множество, и большинство оказывались на поверку старыми боевыми лошадками. У меня не было ни одной знакомой королевы, которая бы переваривала Брукнера. Сыграешь ей кусочек Малера – и она давай кукситься.
   – У королев невелики шансы самовыразиться, – сказал Артур. – Берегут себя для чего-нибудь поважнее.
   – Кстати, – сказал сэр Кэй. – У нас одной не хватает. Фионы, Королевы Гоора. По телетайпу передали бюллетень.
   – И где расположен этот Гоор?
   – Не припоминаю. Где-то на севере. Как бы то ни было, уж несколько недель как хватились.
   – Имеется ль у нее супруг? И сколько ей лет?
   – Двадцать два. Король – намного старше. Зовут Унтанк.
   – Должно быть, она где-нибудь шалит. Постарайтесь, чтобы не попало в газеты. Сам не понимаю, почему я должен беспокоиться о таких вещах, когда идет война.
   – Говорят, она довольно мила.
   – Это интересно.
   – Одна из прекраснейших женщин королевства, говорят.
   – Это интересно.
   – Говорят, у нее замечательная фигюра.
   – Для меня все это – в прошлом, более или менее. И вам это известно.
   – Разумеется, сир. Я просто держу вас в курсе.
   – Что-нибудь еще?
   – Гавейн отчикал деве голову. Случайно. В очередной раз.
   – Боже милостивый, – сказал Артур. – Кому?
   – Дочери Короля Зога. Мне кажется, ее звали Линет.
   – Значит, вся Албания подымется, – сказал Артур. – И вся албанская ненависть к итальянцам – псу под хвост. Эти дамочки всегда попадаются Гавейну под горячую руку. Наносит удар, руку рикошетит от панциря противника или еще чего, и Гавейн отсекает голову оказавшейся поблизости дамы. Это уже система. А в прессе мы выглядим нехорошо. И Ха-Ха об этом высказывался.
   – На Ха-Ха никто не обращает внимания.
   – Я с вами категорически не согласен, – сказал Артур. – Народ ловит каждое его слово. Его находят восхитительным. Весь англоговорящий мир считает, что Ланселот спит с Гвиневерой.
   – О, я в этом сомневаюсь, – сказал сэр Кэй. – Ей тридцать шесть. Люди разве спят с женщинами такого возраста?
   – О вкусах не спорят, – сказал король. – Я не возлегал с Гвиневерой вот уже двенадцать лет. Не то чтобы она не нравилась мне, вы понимаете, да? Но двадцать четыре – мой верхний предел. Всегда был и всегда будет.
   – Довольно здраво, – сказал сэр Кэй. – Возможно, отношения у них какие-нибудь пиетистические – у Ланселота с королевой, то есть. Быть может, они читают вместе облагораживающие душу труды, ходят к заутрене, блюдут новены, ну и прочее в том же духе.
   – Гвиневера не набожнее кошки.
   – Кроме того, поступили письма от Виктора Эммануила, – сказал сэр Кэй.
   – Я их прочел. Весьма неприятные. Итальянцам подавай Югославию, Грецию, Ниццу и бог весть что еще.
   – В старину, – заметил сэр Кэй, – мы бы заставили гонца эти письма съесть. Вместе с печатями.
   – Я никогда не вымещал гнев на гонцах, – сказал Артур. – По мне, так это низко.
   – Пришла депеша от королевы. Что-то о локомотиве, который железнодорожный профсоюз приварил к рельсам.
Уважаемые читатели, напоминаем:
бумажный вариант книги вы можете взять
в Центральной городской библиотеке по адресу:
г. Каменск-Уральский, пр. Победы, 33! 
Узнать о наличии книги
в Центральной городской библиотеке им. А.С. Пушкина  
вы можете по телефону: 32-23-53
Открыть описание

1 комментарий:

  1. Из аннотации: "– Во мне так и не развился вкус к бомбежкам мирного населения, – сказал король. – Выглядит нарушением общественного договора. Мы обязаны вести войну, а народ – за нее расплачиваться.Советский Союз и Америка еще не вступили во Вторую мировую войну, поэтому защищать Европу от фашистских орд выпало на долю короля Артура и рыцарей Круглого Стола. Гвиневера изменяет супругу с Ланселотом, Эзра Паунд обвиняет всех в масонском заговоре, Черчилль роет подземную ставку, профсоюзы требуют денег, а Мордред замыслил измену. Решить исход войны должно таинственное пророчество Мерлина…Последняя книга американского классика постмодернизма Доналда Бартелми (1931 – 1989) «Король» – пародийное переложение рыцарских романов и легенд о короле Артуре, черный юмор и высокая романтика. Впервые на русском языке."

    ОтветитьУдалить

Related Posts Plugin for WordPress, Blogger...
Related Posts Plugin for WordPress, Blogger...
Новинки on PhotoPeach

Книга, которая учит любить книги