Толстой в «Анне Карениной» говорит, что Вронский,
неудачно опустившись в седле, сломал хребет своей лошади. Сомневаюсь.
Седло так устроено, что хребта не касается.
Сергей Мамонтов «Походы и кони» (записки белого офицера)Paris, YMCA PRESS
Нескромное предисловие
Рукопись этой книжки всучил мне один мой
знакомый, очень начинающий автор, который решил прикрыться легким
праздничным псевдонимом Егор Кастинг. Он просил меня это все прочесть, и
я прочел, хоть меня уже и достали начинающие писатели, если б вы знали
до какой степени. В свое время я неосторожно назвался издателем, люди
это поняли превратно и потянулись ко мне не столько даже с рукописями,
сколько с идеями: а давай ты напишешь то-то или, как вариант – давай мы
вместе напишем. Их, надо полагать, вдохновил успех четырехтомника «ЯщикЪ
водки», который мы сделали с известным писателем Альфредом Кохом. Я
давно устал объяснять, что писал «ЯщикЪ» не один, что Алик честно
наговорил на диктофон свою часть диалога и собственноручно набил на
компьютере свои персональные, довольно объемные комментарии. Забавно,
что за процессом нашего творчества очень, как позже выяснилось,
неравнодушно наблюдал наш товарищ и собутыльник Валера Гринберг, который
впоследствии, скрывшись под прозрачным, тоже неплохим псевдонимом
Зеленогорский, с моего благословения и, более того, под моим давлением
(хотя теперь столько людей объявляют себя его первооткрывателями!)
написал и издал книжку любовной лирики в прозе «В лесу было накурено».
Так вот, прочтя текст Кастинга, я сперва захотел было
вернуть его автору. По крайней мере на доработку. Ты, читатель, лучше
любого автора знаешь, как легко можно при желании обосрать вообще все.
Вот, дескать, композиция рыхловата, образы не так уж чтоб прописаны,
глубины не хватает, идеи слабоватые; начало, середина и конец не очень
четко очерчены. К чему бы, значит, еще придраться? Что касается описания
редакционной жизни, то, я как старый репортер... вообще воздержусь тут
от комментариев, – можно?
Значит, сначала мне захотелось придраться, но после
стало стыдно – ну как можно сегодня лезть к людям с такими придирками?
Ну, кто вот так сейчас сидит прописывает? Какой-нибудь Лев Толстой,
который переписывал тексты по 14 раз, – пример ничуть не лучший для
подражания, чем тот парень, который высекал тексты в камне. Сейчас
другое: все бегом, бегом, и так сойдет. В общем, не стал я издеваться
над человеком. Я, напротив, ему еще сказал спасибо за то, что его книжка
– это: а) не так называемый, тьфу, иронический детектив; б) не поток
сознания насчет того, что с вечера все перепились, ездили по клубам и
добавляли, дико завидуя миллионерам, а потом все перетрахались и утром
не помнят, кто кому дал, – это у нас уже mainstream; в) что это не
постмодернизм; г) и не про говно.
Кроме того, меня вот еще что тронуло. Наш обычный
теперешний писатель большей частью просто самовыражается, пишет о своем,
легком и знакомом, возделывает свою старую грядку, рисует свой
маленький обрывок большой картинки, создает фрагменты пазла не беря на
себя даже такого труда, как придумывание истории с началом, серединой и
концом, – и никто не посмел, не отважился окинуть взглядом все полотно
целиком. Эта ниша так и стояла пустая. Пока Кастинг, наглый дилетант, на
нее не посягнул...
В общем, я решил принять книгу такой, какая она есть
(что и вам советую). Я ее разве только чуть причесал, так, легко
прошелся по тексту усталой рукой. Всего только произвел сокращения,
выкинув из рукописи кучу хлама (прости, брателло!), поменял кое-что
местами и поправил уж совсем непростительное. Ну, вставил десяток-другой
фраз, вписал какие-то куски, без которых повествование совсем уж
разваливалось, – я сделал с книгой то, что обычно делается с газетным
или журнальным текстом. Я просто помог товарищу, ну, пусть даже и не
бескорыстно, и мне в голову не приходило ставить свое имя в титры, но
Кастинг продолжал свои мольбы и ссылался на Пушкина, который тиснул же
повести Белкина, и ничего. Я долго отказывался, он настаивал, и потом,
рассудив, что мне все равно, а ему это надо для чего-то, согласился.
Господь с ним. Я после думал об этом курьезе...
Сперва вспомнил байку про скульптора, который «всего лишь» отсекает
лишнее от глыбы мрамора. А после мне в голову пришла и старая шутка про
то, что обезьяна, если заставить ее миллион лет подряд колотить по
клавишам, среди прочего непременно набьет полное собрание сочинений, к
примеру Шекспира... Которое – вот в чем загвоздка – кто-то же должен
отыскать и распознать в кучах исписанной бумаги. Кстати, не забыть бы
спросить у знающих людей: может, вообще вся литература так и делается?
Поди знай...
Нечистое серое северное небо, жесткий ветер,
битые тротуары, щедро смазанные жидкой черной грязью, какой полны
русские города, тоска в глазах прохожих, из которых, может, не все
дождутся летнего теплого солнца, – все было, как всегда, об это время
года.
– Красота нужна для того, чтоб легче было преодолеть
брезгливость перед чужим незнакомым телом – с его жидкостями, запахами,
изъянами, прыщами какими-нибудь или там бородавками... И молодость –
она ровно для того же. Как этого нет – так и не хочется ничего, а как
есть – не можешь остановиться. Это да, с одной стороны. И еще... Забыл,
совсем забыл – что ж я еще думал такое? А! Да. Про мою натуру. Что ж за
натура такая! Я не прав. Я как на что подсяду, так потом уж никогда с
этого не ссаживаюсь. И вот оно так копится себе и копится. Да я уже от
этого просто устал. А ну вдруг теперь еще на кого западу? Страшно даже
такое представить. Так же можно запутаться во всем этом, надорваться и
вообще помереть досрочно, с опережением графика, и попасть в пекло
буквально поперед батьки. Нельзя ли все же как-то понизить градус, чтоб
было уже интересно, но все еще в моей власти, под моим контролем? – вяло
говорил себе Доктор, идя по расстрельному кафельному, с низким потолком
подземному коридору, какие встречаются в мрачных нездоровых местах, где
люди не живут. Уже брезжил слабый свет, значит, скоро будет выход
наверх. И точно: вот они, ступеньки, поднимаешься – а там, считай,
упрешься в позеленевшего от холода бронзового истукана. Вот – всю жизнь
человек мечтал сбежать из этой страны и больше в нее никогда не
возвращаться, а не пустили его и убили совсем молоденьким, руками
киллера-гастролера. И вот теперь покойный стоит в самой середине не
сильно любимого государства и еще, может, тыщу лет будет так стоять
против своей воли; никто ж не спрашивал его.
Однако ж наверху оказалось, что не все так просто и не
все так безнадежно и что жизнь иногда-таки берет свое. Странное зрелище
открывалось москвичам и гостям города: на месте истукана зиял голый
пустой постамент. Бывшее в употреблении изделие из цветмета работы
Опекушина пропало, как и не было его.
Уважаемые читатели, напоминаем:
бумажный вариант книги вы можете взять
в Центральной городской библиотеке по адресу:
г. Каменск-Уральский, пр. Победы, 33!
бумажный вариант книги вы можете взять
в Центральной городской библиотеке по адресу:
г. Каменск-Уральский, пр. Победы, 33!
Узнать о наличии книги
в Центральной городской библиотеке им. А.С. Пушкина
вы можете по телефону:
32-23-53
Открыть описание
Комментариев нет:
Отправить комментарий