— Лиза, что же такое было вчера?— Было то, что было.— Это невозможно. Это жестоко.Ф.М. Достоевский, «Бесы»
Из радионовостей:…У американских войск большие потери, но и со стороны Вьетконга — сто пятнадцать трупов.— Как ужасно — оказаться неизвестным.— О чем вы?— Сто пятнадцать мертвых партизан — и только. Больше ничего. Ни о ком ничего не известно. Были у них жены и дети? Любили они кино больше театра? Ничего не известно. Только сто пятнадцать трупов.Жан-Люк Годар, «Безумный Пьеро»
В Кусиро поселился НЛО
Пять дней подряд она не отходила от телевизора. Молча
всматривалась в руины больниц и банков, выгоревшие торговые кварталы,
перерезанные автострады и железные дороги. Утонув в мягких подушках дивана,
крепко поджав губы, не отвечала Комуре, когда тот заговаривал с ней. Даже не
кивала и не мотала головой. И при этом было непонятно, слышит ли она вообще, что
к ней обращаются.
Жена родилась в Ямагате, и, насколько было известно Комуре, не
имела в окрестностях Кобэ ни родственников, ни знакомых. Но все равно с утра до
вечера она не могла оторваться от телевизора. Ничего не ела, ничего не пила и
даже не ходила в туалет. Только изредка давила на пульт — сменить программу — и
больше не шевелилась.
Комура сам жарил в тостере хлеб, сам пил кофе и уходил на работу.
А вернувшись, заставал жену в той же позе перед телевизором. Делать нечего: он
готовил из оставшегося в холодильнике простой ужин и в одиночку его съедал.
Потом засыпал, а она продолжала пялиться в экран ночных новостей. Ее окружал
бастион безмолвия. Комура смирился и совсем перестал к ней обращаться.
Когда же спустя пять дней, в воскресенье он вернулся в обычное
время с работы, жены и след простыл.
Комура работа продавцом в известном магазине радиотоваров на
Акихабаре, отвечал за дорогую аппаратуру и к зарплате получал солидные
комиссионные за каждую проданную систему. Среди клиентов — немало врачей
состоятельных бизнесменов и богачей из провинции Восемь лет работал Комура на
этой должности, и заработок с самого начала имел хороший. Экономика била ключом,
росли цены на землю, Япония утопала в деньгах. Кошельки лопались от толстых
пачек купюр, и казалось, что все не прочь ими посорить.
Стройный и ладный, со вкусом одетый и обходительный Комура в
холостую пору имел немало подруг. Но, женившись в двадцать шесть, на удивление
потерял вкус к сексуальным приключениям. Все пять лет после женитьбы спал лишь
со своей женой. Не то что не возникало шанса — просто Комуру, если можно так
выразиться, совершенно перестали интересовать случайные связи между мужчиной и
женщиной. Его больше прельшало быстрее вернуться домой, неторопливо поужинать с
женой, поговорить, развалившись на диване, затем нырнуть в постель и заняться
любовью. Больше ничего и не нужно.
Стоило Комуре жениться, и все его друзья и сослуживцы так или
иначе пожали плечами. По сравнению с его свежим и ухоженным обликом внешность
супруги казалась более чем заурядной. И не только внешность: характер у нее тоже
был не приведи господь. Малообщительная, вечно не в духе, невысокая, с пухлыми
ручками… Выглядела она, сказать по правде, туповато.
Однако стоило Комуре — почему, он и сам не мог объяснить, —
оказаться с женой под одной крышей, ему становилось непринужденно и комфортно.
По ночам он сладко спал. Его уже не беспокоили странные кошмары. Хорошая
эрекция, прочувствованный секс. Он перестал размышлять о смерти, венерических
болезнях и просторах Вселенной.
Однако жена томилась от столичной суеты и хотела вернуться на
родину. Скучала по оставленным там родителям и двум старшим сестрам. А когда
становилось совсем невмоготу, в одиночку ездила к ним. Ее семья держала
традиционную японскую гостиницу и жила в достатке. Отец до безумия любил свою
младшенькую и с радостью снабжал ее деньгами на дорогу. Сколько раз уже так
было: Комура, вернувшись с работы, не заставал жену, а на кухонном столе видел
записку: «Поехала на время к своим». Он не возмущался, а безропотно ждал ее
возвращения. Проходило семь или десять дней, и жена возвращалась в приподнятом
настроении.
Но когда она ушла из дому через пять дней после землетрясения, в
оставленной записке значилось: «Больше я сюда не вернусь». Далее следовало очень
простое и четкое объяснение, почему она не хочет жить с Комурой:
«Проблема в том, что ты мне ничего не даешь, — писала жена. — Если
точнее — в тебе нет ничего, что ты должен мне дать. Да, ты — нежный,
внимательный, привлекательный, но жизнь с тобой — что со сгустком воздуха.
Конечно, вина в этом не только твоя. Думаю, найдется немало женщин, способных
тебя полюбить. Даже не стоит мне звонить. А все, что осталось моего, —
уничтожь».
При этом не осталось практически ничего. Все: ее одежда, обувь и
зонтик, кофейная кружка и фен, — все исчезло Стоило Комуре уйти на работу, жена
вызвала почтовую службу и, сгребя все в кучу, куда-то отправила Из «ее вещей»
остался только велосипед и несколько книг. С полки пропали почти все
компакт-диски «Битлз» и Билла Эванса — коллекция Комуры еще с холостяцкой
поры.
На следующий день он позвонил ее родителям в Ямагату. Ответила
теща и заявила, что дочь с ним говорить не хочет. При этом она как бы
извинялась. Говорила, что скоро ему придут документы, просила поставить в них
печать и отправить как можно скорее обратно.
— Я понимаю, что нужно «как можно скорее», но дело ведь нешуточное
— дайте подумать.
— Думай ты, не думай — ничего не изменится, — сказала теща.
Пожалуй, верно, решил Комура. Сколько ни жди, сколько ни думай, к
прежнему возврата нет. Это он и сам понимал прекрасно.
Поставив печати и отправив бракоразводные документы обратно,
Комура взял недельный отпуск. Начальник был в общих чертах наслышан, а февраль —
для торговли сезон мертвый, поэтому он, не говоря ни слова, дал согласие. По
лицу было видно: хотел что-то сказать, но не сказал.
— Говорят, в отпуск идете? — спросил в обеденный перерыв
сослуживец по фамилии Сасаки. — Чем собираетесь заниматься?
И в самом деле, чем бы заняться?
Сасаки был младше Комуры на три года, к тому же —не женат.
Маленький, с короткой стрижкой, в очках с круглой оправой. Балагур, немного
заносчив, не все его любили, но в целом он неплохо ладил со спокойным
Комурой.
— Раз уж такое дело, неплохо попутешествовать в свое удовольствие,
что скажете?
— Ага, — буркнул Комура.
Сасаки протер платком линзы очков и посмотрел в лицо Комуре,
словно хотел у него что-то выведать.
— Вам приходилось бывать на Хоккайдо?
— Нет, — ответил Комура.
— Хотите съездить?
— С чего это?
Сасаки прищурился и откашлялся.
— Сказать по правде, мне нужно передать одну маленькую вещицу в
Кусиро. Вот бы неплохо, если б это смогли сделать вы. В долгу не останусь: с
радостью оплачу ваш перелет в оба конца. Заодно договорюсь о ночлеге.
— Говоришь, маленькая?
— Примерно такая. — Сасаки очертил пальцами в воздухе куб
сантиметров в десять. — И не тяжелая.
— Что-нибудь по работе?
Сасаки помотал головой:
— Ничего подобного. Стопроцентно частная передачка. Почтой
отправлять не хочу — боюсь, с ней что-нибудь произойдет. Желательно передать с
кем-нибудь из знакомых. По хорошему, нужно бы это сделать самому, но совершенно
нет времени…
— Важная вещица?
Сасаки слегка скривил поджатые губы и кивнул:
— Можно не переживать, ничего хрупкого или горючего. Достаточно
довезти и все. На досмотре в аэропорту никто не придерется. Она не доставит
никаких неприятностей. Просто у меня не лежит душа отправлять почтой.
На Хоккайдо в феврале наверняка холодно. Но Комуре это
безразлично.
— И кому там передать?
— Моей младшей сестре.
Комура нисколько не думал о том, как провести время. Строить планы
не хотелось и предложение он решил принять. Причин для отказа не нашлось. Сасаки
сразу же позвонил в авиакомпанию и заказал билет до Кусиро. Вылет вечером
третьего дня.
Наследующий день на работе Сасаки передал Комуре маленькую
коробочку в коричневой обертке, похожую на урну под прах. На ощупь, казалось, из
дерева. Как и говорил Сасаки, почти ничего не весила. Поверх бумаги обмотана
широкой и прозрачной клейкой лентой. Комура повертел коробочку в руках, слегка
потряс — никакого звука.
— Сестра приедет встречать в аэропорт. Сказала, что непременно
подготовит вам ночлег. Стойте на выходе в зале прилетов с коробкой в руках. Не
беспокойтесь — аэропорт там небольшой.
Собирая вещи, Комура замотал коробку в смену белья и уложил в
сумку. Самолет оказался намного полнее, чем он предполагал. Комура лишь качал
головой, недоумевая, зачем стольким людям лететь посреди зимы из Токио на
Хоккайдо.
Газеты по-прежнему пестрели статьями о землетрясении. Усевшись на
место, Комура от корки до корки прочел утренний выпуск. Число погибших
продолжало расти. Многие районы оставались без света и воды, люди лишились
крова. Открывались факты один жутче другого. Однако в глазах Комуры все детали
казались на удивление плоскими, без глубины. Все звуки доносились будто
издалека, монотонным эхом. По-настоящему занимало его одно — мысли о жене,
которая все больше и больше отдалялась от него.
Он механически пробежал глазами статьи о землетрясении, затем
снова подумал о жене и опять уставился в статью. Утомившись думать и водить
глазами по строкам, он задремал. А очнувшись, опять подумал о жене. С какой
стати она так серьезно, с утра и до вечера, забывая о еде, следила за
сообщениями о разгулявшейся стихии? Что она во всем этом видела?
В аэропорту Комуру окликнули две молодые женщины, одетые в пальто
одинакового цвета и дизайна. Одна — с ухоженной бледной кожей, высокая, с
короткой прической. У нее как-то странно выступала перемычка от основания носа к
полной верхней губе — словно у короткошерстных копытных. Вторая девушка, ростом
пониже, казалась вполне симпатичной, если бы не нос-пуговка. Волосы — прямые, до
плеч, открытые уши, на мочке правого — две родинки: они бросались в глаза из-за
сережек. Обеим женщинам, похоже, лет по двадцать пять. Они повели Комуру в кафе
аэропорта.
— Меня зовут Кэйко Сасаки, — представилась та, что покрупнее. —
Наслышана о вас от брата. А это моя подруга Симао.
— Рад познакомиться.
— Здравствуйте, — сказала Симао.
— Брат говорил, у вас недавно умерла жена? — Лицо Кэйко Сасаки
стало соболезнующим.
— Да нет, не умерла, — после некоторой паузы откликнулся
Комура.
— Как же? Брат позавчера так и сказал: мол, господин Комура на
днях лишился супруги.
— Да нет же, просто развелся. Насколько я знаю, жива-здорова.
— Странно. Я не могла ослышаться, ведь это серьезно.
Похоже, перепутав факты, она расстроилась. Комура положил в кофе
немного сахару и, бесшумно размешав, отпил глоток. Жидкость оказалась слабой и
безвкусной. Даже не кофейная субстанция, а лишь ее символ. Комура удивился:
«Постой, а что я здесь вообще делаю?»
— Нет, видимо, я все-таки ослышалась. Другого объяснения не
нахожу, — несколько воспрянув духом, сказала Кэйко Сасаки. Затем глубоко
вздохнула и слегка прикусила губу. — Извините за бестактность.
— Ничего страшного. По мне, так особой разницы нет — ушла и
ушла.
Пока они разговаривали, Симао улыбалась и молча смотрела на
Комуру. Похоже, он ей понравился — Комура понял это по всему ее виду и выражению
глаз. Между ними повисла пауза.
— Первым делом я вам передам важный груз, — сказал Комура,
расстегнул на сумке «молнию» и вынул из-под толстой футболки сверток.
«Секундочку, я ведь должен был держать его в руках, — подумал он. — Это был
сигнал. Как они поняли, что это я?»
Кэико Сасаки протянула руки, приняла сверток и посмотрела на него
без всякого выражения. Прикинула вес на ладони и, как накануне Комура, потрясла
возле уха. Затем улыбнулась Комуре: мол, все в порядке — и опустила себе в
сумку.
— Мне нужно позвонить. Ничего, если я отлучусь? — сказала она.
Повесила сумку на плечо и направилась к телефону-автомату в углу. Комура
посмотрел ей вслед: выше пояса тело ее оставалось жестким, лишь то, что ниже
поясницы, двигалось плавно и механически. Наблюдая за ее походкой, Комура поймал
себя на странной мысли: словно в памяти отчетливо прояснилась какая-то картина
прошлого.
— Вам уже приходилось бывать на Хоккайдо? — поинтересовалась
Симао.
Комура покачал головой.
— Верно. Путь неблизкий…
Комура кивнул и осмотрелся:
— Хотя… сижу я здесь и совсем не ощущаю, что уехал далеко. Странно
даже.
— Из-за самолета. Из-за скорости, — сказала Симао. — Тело
движется, а сознание за ним не поспевает.
— Может, и так.
— Хотелось съездить куда-нибудь подальше?
— Пожалуй.
— Как не стало жены?
Комура кивнул.
— Но как далеко ни уезжай, от себя не убежишь, — сказала
Симао.
Комура рассеянно изучал сахарницу, но тут поднял взгляд на
женщину.
— Да, ты права. Куда ни податься, от себя не убежишь. Как от тени.
Всегда следует за тобой по пятам.
— Наверное, любили жену?
Комура уклонился от ответа.
— Так ты, значит, подруга Кэйко Сасаки?
— Да, мы с ней такие закадычные подруги!
— Какие — «такие»?
— Вы не голодны? — тоже ответила вопросом на вопрос Симао.
— Не знаю. Вроде бы да. А вроде и нет.
— Поужинаем втроем чем-нибудь горячим? Поешь горячее — и на душе
теплеет.
Уважаемые читатели, напоминаем:
бумажный вариант книги вы можете взять
в Центральной городской библиотеке по адресу:
г. Каменск-Уральский, пр. Победы, 33!
бумажный вариант книги вы можете взять
в Центральной городской библиотеке по адресу:
г. Каменск-Уральский, пр. Победы, 33!
Открыть описание
Узнать о наличии книги
в Центральной городской библиотеке им. А.С. Пушкина
вы можете по телефону:
32-23-53.
Из аннотации:
ОтветитьУдалить"Последний сборник рассказов Харуки Мураками «Все божьи дети могут танцевать» (2000) — впервые на русском языке".