Воскресенье 7 января 1894 года
На побережье Нормандии бушевал яростный шторм. Он
зародился на Британских островах, навел страху на Па-де-Кале и Котантен,
а теперь бесновался в районе Ла-Аг.
Корантен Журдан лежал одетый на кровати под
балдахином и слушал, как ураганный ветер сотрясает стены его жилища. В
камине потрескивали дрова, полотняная простыня прикрывала его колпак, не
давая дыму расползаться по комнате. Летучие искры огня танцевали вокруг
медного кувшина и тяжелых ходиков. Казалась, что птицы, украшавшие
оковки шкафов, вот-вот взлетят и выпорхнут в окно. Внезапно сквозь шум
бури Корантен расслышал хриплое рычание и понял, что обезумевший от
ужаса кот скребется снаружи в сделанную специально для него лазейку,
прикрытую перевитыми соломой ветвями дрока. Корантен приподнял голову и
увидел, как в лазейку пулей влетел грязный пушистый шар с розовым носом и
торчащими усами, одним прыжком преодолел расстояние до кровати и
забрался под одеяло.
— Разве так ведет себя кот отставного капитана,
Жильятт? Ну чего ты так всполошился, разве это гроза? Пустяки, ничего
особенного!
Мощный раскат грома опроверг его слова: соломенная
крыша пристройки с грохотом обрушилась. Раздосадованный Корантен Журдан
слушал, как дождь барабанит по поленнице дров, и мысленно подсчитывал
убытки. Придется звать на помощь папашу Пиньоля, он тот еще мошенник,
зато лучший кровельщик в округе. Из конюшни послышалось ржание: Флип
нервничал. Только бы конь не сорвался с привязи!
Кот залез подмышку хозяину и громко мурлыкал, как будто жалуясь на непогоду. Корантен улыбнулся.
— Крепись, Жильятт! Это всего лишь ливень!
Он видал бури и пострашнее, когда ходил на
«Мари-Жаннетон» вдоль англо-нормандского побережья! И когда б не тот
проклятый удар о рангоут, покалечивший ему ногу, ни за что бы не бросил
свое дело.
Он проснулся с ощущением смутного страха и вспомнил,
как это было ужасно — лежать прикованным к больничной койке, зависеть от
доброй воли посторонних людей, знать, что никогда больше не вдохнешь
йодистый соленый воздух морских просторов… Ему пришлось собрать все свое
мужество, чтобы справиться с вынужденным бездельем и физическими
страданиями. Корантен вернулся мыслями в прошлое. Он спрашивал себя, в
чем была его ошибка, которая привела к этому глупейшему несчастному
случаю. Ему сорок, две трети жизни позади и будущее неопределенно.
Корантен сознавал, что ни один судовладелец не доверит штурвал калеке, и
тосковал по морю.
Занимался желтый болезненный рассвет. В комнате стало
светло, и Корантен заметил сидящего на буфете Жильятта с предательскими
крошками паштета на усах.
Корантен потянулся и вспомнил свой сон. К нему снова
приходила Клелия, неуловимая, призрачная. Образ единственной женщины,
которую он любил и единственной, которой не обладал, не позволял ему
обрести спасительный покой. Других — кухарок, горничных, уличных девок —
он забывал, едва успев утолить желание. Корантен прекрасно понимал
причину такой забывчивости: только недоступная женщина способна надолго
завладеть мыслями мужчины.
Он решил прогуляться. Может, кому-то из соседей
требуется помощь? Корантен вовсе не жаждал общения, но старался быть
вежливым и любезным, раз уж ему пришлось похоронить себя в этом Богом
забытом месте.
Струи дождя хлестнули его по лицу, он поглубже
натянул картуз, бросил взгляд на свинцово-серое небо и толкнул дверь
конюшни. Порыв ветра растрепал гриву и хвост Флипа. Пировавшие в соломе
мыши с испуганным писком разбежались в разные стороны. Корантен зажег
фонарь.
— Привет, Флип! — поздоровался он.
Конь вздрогнул, услышав голос хозяина. Корантен похлопал его по крупу, протянул на ладони кусок сахара.
— Гостинец от конюха, старый брюзга. Ну же, успокойся, буря уже стихает.
Флип потерся мордой о наличник стойла и только после этого соблаговолил принять лакомство.
— Черт побери, Флип, кончай дурить! — рявкнул Корантен, открывая ларь с овсом.
Флип довольно фыркнул и ткнулся мордой в плечо хозяина.
— Жуй спокойно.
Корантен погладил коня по шее, насыпал сена в кормушку и задул фонарь.
— Будь умником и ничего тут не круши, договорились?
По холмам гулял ледяной ветер. Корантен миновал
притаившуюся за бугром ферму Шолара. Стекла дрожали в оконных рамах,
стены сотрясались и угрожающе скрипели. Вокруг не было ни души.
Корантен спустился по крутому склону. Именно в такую
погоду он сильнее всего тосковал по своему кораблю. В море он был со
стихией на равных, не то что на суше.
Серебристые блики играли на гребнях волн. Корантен
перешел на другой берег реки. Юбилан превратился в бурный поток:
прибрежные скалы скрывали брызги водяной пыли. Главная улица Ландемера
петляла между рыбацкими хижинами и несколькими богатыми виллами, которые
каждое лето превращались в семейные пансионы. Дом государственного
комиссионера — он каждый день ездил в Шербур, где занимался закупками
продовольствия, — утратил прежний блеск, обломки вычурного керамического
декора валялись посреди двора. У трактира «Вуазен» Корантен замедлил
шаг и поднял воротник бушлата. Обычно в этот час здесь шла бойкая
торговля рыбой и ракушками, но сейчас опустевшая деревня выглядела
пугающе ирреальной, и Корантен невольно поежился.
Крутые буруны образовали на оставшемся после отлива
песке галечную запруду и нехотя откатились обратно. Зоркие глаза
Корантена разглядели справа от форта какое-то белое пятно. Что это,
птицы? Когда-то он с наслаждением наблюдал за буревестниками и чеканами,
залетевшими с Оркад.
Корантен прошел еще метров сто вперед. Ему нравилось
гулять по пустынному берегу, и он проводил здесь много времени, любуясь
птицами, разглядывая коряги причудливой формы и странные камни. Он
вообще мало общался с людьми, разве что с мамашей Генеке, которая
приходила к нему убирать и готовить, и только в одиночестве чувствовал
себя в безопасности.
Вдоль горизонта неслась вереница свинцовых туч.
Порывы шквалистого ветра атаковали дюны, сдувая их верхушки. Корантен
прищурился. Нет, это не птицы, тут что-то покрупнее. Должно быть,
снесенная волнами к рифам шхуна напоролась днищем на острые камни и
ударилась о скалы, сломав углегарь, бушприт и форштевень. Сломанная
фок-мачта под углом нависала над палубой, с нее бросали лини, чтобы
снять с судна экипаж. Рыбаки из Ландемера и Юрвиля помогали, чем могли,
но им и самим требовалась помощь: пенистые валы уже лизали палубу.
Корантен подумал, что капитан этого суденышка слишком
самоуверен, если решился выйти в море такую погоду. Впрочем, в свое
время он и сам считал себя непобедимым.
У Гревиля становились на якорь баркасы. Корантен
прибавил шагу и вдруг застыл на месте, вглядываясь в воду у берега.
Секунд пять или десять он стоял, приложив руку к глазам, потом
неожиданно все понял и бегом бросился туда. В пене прибоя, словно
сирена, запутавшаяся в водорослях, лежала какая-то девочка или женщина.
Он с трудом дотащил недвижное тело до полосы гальки,
заглянул в лицо сирене и вздрогнул. Клелия? Нет! У этой молодой женщины
тоже были нежные, тонкие черты, но это была не Клелия. Клелия умерла
двадцать лет назад. Он черенком трубки разжал незнакомке губы, сунул два
пальца в горло, чтобы вычистить слизь, и приложил ухо к груди. Сердце
ее едва билось. Корантен опустился на колени, схватил женщину за
запястья и начал делать ей искусственное дыхание. Он действовал
автоматически — как-никак, у него была двадцатипятилетняя практика.
Наконец тело женщины выгнулось в судороге, она
закашлялась, сплюнула, снова упала на спину и замерла. Корантен снял
куртку, закутал ею женщину и вдруг заметил у нее на запястье кожаный
мешочек на шнурке.
Шатаясь под порывами ветра, он шагал по пляжу, неся
на руках хрупкое тело в тяжелой, насквозь промокшей одежде. Дорога до
дома оказалась долгой и трудной, в дюнах клубился густой туман. На
полпути Корантену пришлось остановиться, опуститься на одно колено и
перекинуть ношу через плечо. Дождь усилился, и Корантен понял, что буря
вот-вот разыграется с новой силой. Во рту у него пересохло, поясницу
ломило, но он наконец добрался до дома и ввалился в дверь. Женщина
совсем окоченела.
Корантен со вздохом облегчения уложил ее на кровать.
Теперь надо как можно скорее развести огонь! Тяжело прихрамывая, он
кинулся под навес за дровами и обнаружил, что все поленья мокрые.
Он вернулся в дом и, не обращая внимания на
возмущенное мяуканье голодного Жильятта, принялся рубить топориком два
стула с соломенными сиденьями. Огонь быстро разгорелся, и тут Корантен
вспомнил, что оставил на конюшне, в глубине стойла, две охапки хвороста.
Он принес его в дом, захватив заодно и ящик из-под бутылок с сидром:
теперь топлива должно хватить на час.
Женщина тихо постанывала, не открывая глаз. Левую мочку ее уха украшала серьга с синим кабошоном,[2] другой не было — наверное, унесло волной. Корантен
взял незнакомку за руку — пульс по-прежнему был очень частым. На лбу у
нее выступил пот. Нужно раздеть ее и крепко-накрепко растереть, чтобы
разогнать кровь по жилам. Он снял с женщины свою куртку, отложил в
сторону ее сумочку и замер в нерешительности, глядя на изорванное
платье. Вот ведь чертова прорва пуговиц! Он оторвал одну, расстегнул
другую, потом решил не церемониться и разрезал платье ножом. На пол
полетели обрывки юбки, корсажа и нижних юбок. Он словно снимал слои
шелухи с луковицы. Наконец лезвие наткнулось на непреодолимую преграду —
жесткий, как панцирь, корсет. Корантен неумело развязал шнуровку, одним
рывком раскрыл полы «кирасы», и его взгляду открылись нежные, округлые,
полные груди. У Корантена задрожали руки, но он продолжил свое дело,
стянув с женщины кружевные панталоны и превратившиеся в лохмотья чулки.
Лодыжки у незнакомки были в царапинах и ссадинах, ребра корсета
отпечатались на коже, но она все равно была красивейшей из женщин,
которых ему доводилось видеть. Не сразу решившись прикоснуться к ее
обнаженному телу, Корантен начал растирать ей заледеневшие ноги.
Уважаемые читатели, напоминаем:
бумажный вариант книги вы можете взять
в Центральной городской библиотеке по адресу:
г. Каменск-Уральский, пр. Победы, 33!
бумажный вариант книги вы можете взять
в Центральной городской библиотеке по адресу:
г. Каменск-Уральский, пр. Победы, 33!
Узнать о наличии книги
в Центральной городской библиотеке им. А.С. Пушкина
вы можете по телефону:
32-23-53
Открыть описание
Из аннотации:
ОтветитьУдалить"Исторические детективы Клода Изнера завоевывают мир. В романе «Талисман из Ла Виллетт» читатель вместе с уже полюбившимися ему героями вновь оказывается в Париже конца XIX века.
Ранним утром 1894 года неподалеку от знаменитых парижских боен Ла Виллетт найден труп задушенной женщины. Виктор Легри и его помощник Жозеф Пиньо расследуют это дело, имея в руках лишь одну улику — диковинный медальон с изображением головы единорога…"