Елизаров М. Бураттини. Фашизм прошел

 Мультфильмы

«Ну, погоди!»

Мир, в котором живут персонажи «Ну, погоди!», – развитая антропоморфная цивилизация, технический уровень которой соответствует государственной социалистической модели семидесятых годов XX века, утопическое общество с решенным национальным вопросом. Звери различных видов мирно сосуществуют друг с другом – что-то вроде рая Свидетелей Иеговы и носовского Солнечного города. Каждый занят своим делом, исходя из природных склонностей: Бобер – строитель, Пес – сторож. Зачем же Волк преследует вечно ускользающего Зайца? В подобном, фактически утопическом, обществе каннибализм был бы предельно маргинальным явлением.

Волк, без натяжек – маргинал этого мира. Он не работает, а подрабатывает (на стройке), подвержен мелким порокам – курению, пьянству. Волк грешит нарушением социалистического дресс-кода: он стиляга с гитарой. Но даже при всех этих социальных минусах Волк тянет всего лишь на обычного городского шалопая, люмпена, хулигана, но никак не на маньяка-каннибала.

Он – поистине Одинокий Волк. У него нет пары. Волчица появляется лишь единожды, как наклейка на мотоцикле, – гламурное сердечко с Волчицей-идеалом, к которому Волк, впрочем, и не особо стремится. Примечательно, что на этом мотоцикле он гонится за Зайцем, мирно катящем на велосипеде.

В мультфильме ярко выражен сексус, остроумно подчеркнутый уже в первом выпуске: на пляже Свинья загорает в трех лифчиках. А там, где сексус, есть и сексуальные отношения.

В каждом сюжете педалируется пищевой интерес Волка. Но мечтания его о Зайце как о еде излишне сладострастны. Он судорожно сглатывает, кряхтит, охает, представляя Зайца, нежно прижимается к нему, щекочет, щупает. Одним словом, Волк вожделеет.

Акт поедания довольно часто выступает в фольклоре как метафора интимной связи. Неслучайно в культурах многих народов понятия полового акта и принятия пищи обозначаются одним и тем же словом – отведать. И Волк, безусловно, хочет отведать Зайца. Вкусить. Заяц – запретный плод. Ради удовлетворения своего маниакального влечения Волк готов на любые сумасбродства. Он использует весь арсенал средств – от агрессивного нападения до «сватовства»: в четырнадцатом выпуске разодетый Волк приходит к Зайцу с букетом роз и сидром (заменителем шампанского).

Заяц – откровенный сексуальный объект. Он – «комсомолка, спортсменка и просто красавица» – кокетливо вскрикивает женским голосом, заманчиво убегает, надевает рыжие парики, платья. Он даже может быть надувным – как продукт секс-шопа (сцена на пляже, когда Свинья в лифчиках надувает зайца-игрушку).

Заяц – мальчик-подросток, а возможно, и лилипут, то есть вечный мальчик с несколько ослабленным выражением пола. В паре с Волком Заяц, безусловно, женская составляющая. Кстати, во время совместных танцев миниатюрный Заяц напоминает Джульетту Мазину из фильма «Джинджер и Фред». Дуэт «Волк и Заяц» – сексуальная клоунада, в которой роль незадачливого «рыжего пидораса» исполняет бедолага-Волк, а ускользающую «белую» педовку – Заяц.

Волк комичен своей гомосексуальной перверсией, выражающейся, в первую очередь, в одежде. Розовые рубашки с глубоким вырезом, костюм «морячка» – также известное гомосексуальное клише. События подчеркивают поврежденную мужскую суть Волка. Заяц, марширующий с барабаном и надувными шариками, Заяц в трусиках – сексуальные раздражители Волка. Шарики, трусики – символические детские аксессуары для педофила.

Волк – носитель доминирующей активной сути, но при случае он охотно с ней расстается. В зимнем эпизоде Волк переодевается Снегурочкой и чувствует себя в женской одежде более чем комфортно. Сотрудник музея Бегемот – фактически опускает Волка, подставив под его голову туловище Венеры – человеческое женское тело в антропоморфном мире! – однозначная метафора. Волк от унижения плачет. Ему снятся эротические сны, где из насильника он превращается в жертву, а мучитель-Заяц становится палачом с ножницами – призрак кастрации и падения.

Развязка каждого сюжета «Ну, погоди!» – сорвавшийся коитус. Волк скалит клыки, вздымает руки (запугивает), но Зайцу всегда удается избежать насилия – это заложено в сексуальной модели их взаимоотношений. Она запрограммирована создателями, только в жанре игровой инфантильной погони.

Что было бы, поймай Волк Зайца? По всей видимости, следующее:

Румянова: Ой, Волк, отпусти, не надо, мне так больно!!! Не надо, я сам!..

Папановский жаркий шепот: Зайчик мой, ну пожалуйста, ну пожалуйста, зайчик мой, сладкий, мальчик мой, хороший, поцелуй меня… Там… По-нежному, языком… Вот так… вот так… А-а-а!!! Сука!!! Тварь!!!

Гадина-Заяц наверняка укусил его. Или сделал какую-нибудь другую пакость. Волк потирает поврежденный орган и бессильно кричит вслед ускользающему Зайцу: – Ну, погоди-и-и-и-и!!!

И музыка: па-ба, па-ба, па-ба, паба-па-па-паа-а-а…

«Козленок, который умел считать до десяти»

Козленок научился считать до десяти. Так начинается мультфильм. Козленок ходит по лесу и считает подвернувшихся ему на пути животных.

Это, на первый взгляд, невинное действо почему-то вызывает среди сосчитанных панику. «Ну вот, – горько заключает Теленок всякий раз, когда счет пополняется, – теперь он и тебя сосчитал!» Так одного за другим Козленок «сосчитывает» Корову, Быка, Коня, Свинью. Взбешенные животные в погоне за Козленком попадают на паром. Там уже находятся: Гусь-капитан, Пес, Кот и Баран. Возникает паника: грузоподъемность парома только десять пассажиров. Срочно требуется тот, кто умеет считать. Козленок устраивает перекличку по присвоенным номерам, и паром благополучно плывет на другой берег – вот когда пригодилось знание счета. Рассказчик заканчивает историю тем, что Козленок теперь работает на пароме – считает зверей при посадке.

На первый взгляд сказка акцентирует комическую составляющую сюжета. Это сатира на мракобесие и страх перед образованием. Но в этой детской истории имеется и второй, завуалированный, план, подразумевающий совсем иную интерпретацию сюжета.

Примечательно, что все существа, встреченные Козленком на берегу, – парнокопытные. Очевидно, говорящий Козленок – это уже совсем не Козленок, а мальчик, вдруг открывший в себе дар счета. Ведь не говорится, что его научили: он научился сам, родил знание из себя. Этим Козленок и необычен. Прочие животные также предельно очеловечены: Теленок – простоватый мальчуган, Корова – деревенская озлобленная женщина, Бык – работяга-психопат, Конь – гневливый интеллигент в пенсне, Свинья – агрессивная городская женщина пролетарского склада. Узнаваемые социальные типы. Все они объединяются одним словом – скот. А скот сказочный, говорящий и очеловеченный уже может называться «человеческое стадо».

Что происходит: Козленок метит «стадо», присваивает каждому животному инвентарный номер. Теленок, коровий младенец, устами которого глаголет истина, сразу проникает в сомнительную суть этой безболезненной операции. Именно он говорит взрослым, что произошло непоправимое – они сосчитаны. Надо сказать, что Животные по неведению, добровольно, из любопытства соглашаются на это. И Козленок как бы между прочим, используя простейший казуистический прием, прибавляет к счету новую жертву.

Возникает вопрос: а кто же этот Козленок? С одной стороны, он тоже существо с копытцами, часть «человеческого стада». С другой – он дитя Козла.

Козел – древнейшая личина Дьявола. Козленок, его сын – это Антихрист, увлекший впоследствии все «стадо» на паром.

Символы реки и плавательного средства во всех мифологиях имеют сакральный смысл и указывают на границу мира живых с миром мертвых. Паром и река – место соприкосновения со смертью. Паром перевозит на «другой берег» или на «тот свет». Обитатели или слуги парома, кстати, отнюдь не парнокопытные: это Пес, Кот и Гусь. Есть, правда, еще Баран – очевидный пассажир.

Едва Животные погрузились, паром начинает тонуть. Причина, по словам Гуся, в том, что паром рассчитан на десять пассажиров. Всего персонажей в мультфильме – ровно десять, поэтому число «10» – это не что иное, как синоним максимума. Одним словом, паром рассчитан на всех без исключения. Он может вместить все «человеческое стадо».

Чего же боится капитан Гусь? Очевидно, что на пароме, в мистической точке перехода в Ад, оказались недосчитанные звери, среди которых может затесаться неучтенный праведник. Вот от этого и может затонуть дьявольский паром.

Гусь инициирует еще одну перекличку. Единственный, кто не был сосчитан из «стада», – это барашек – черный агнец.

Когда Козленок по второму разу пересчитывает Животных, паром благополучно уплывает на «другой берег». В итоге все погублены. А Козленок-Антихрист и поныне сидит на берегу – среди живых. Он заклеймит своим числом каждого садящегося на паром смерти.

«Возвращение блудного попугая» Трилогия

Возвращение I

Популярная анимационная трилогия восьмидесятых годов «Возвращение блудного попугая» – забавные истории о своенравном попугае по имени Кеша.

Первая часть, созданная на заре перестройки в 1984 году, произвела настоящий фурор. Таких мультфильмов советская мультипликация еще не знала – комедийных, многоплановых, с актуальной пародийной социально-политической нотой: капризный попугай, беглец и возвращенец.

Формально ориентированное на детскую аудиторию, «Возвращение» пользовалось бешеной популярностью и у старшего поколения. Мультфильм растащили на цитаты. Пресловутая анимация «для взрослых» – рисованные «Фитили», обличающие то пьянство, то тунеядство, – меркла рядом с «Возвращением блудного попугая». Набившая оскомину трудовая мораль проигрывала подтексту, о существовании которого вряд ли догадывались создатели – режиссер Валентин Александрович Караваев и сценарист Александр Ефимович Курляндский.

Хотя, почему не догадывались? Если бы Караваев и Курляндский ограничились одним выпуском «Возвращения», тогда можно было бы говорить о непреднамеренной удаче и приблудившемся подтексте. Но в течение нескольких лет этими же людьми были созданы еще две части, настолько последовательные и глубокие, что говорить о «случайностях» не приходится.

Курляндский и Караваев наверняка понимали, насколько близок советскому зрителю маленький капризный попугай, насколько он узнаваем. Ведь именно образ, гармонично озвученный Геннадием Хазановым, и драматургия обеспечили успех мультфильма, а не избитая изобразительная техника (мальчик Вовка, хозяин попугая Кеши, как две капли похож на Малыша из «Карлсона»).

Новаторством занимался Юрий Норштейн, еще в 1975 году выпустивший философского «Ежика в тумане». Караваев и Курляндский смогли подняться до идеологии.

К 1984 году цензурный аппарат Советского Союза уже был ослаблен, но не настолько, чтобы не заметить, как двусмысленно «Возвращение». Но в том-то и дело, что этот второй смысл устраивал официальную идеологию. Мультфильм остроумно клеймил извечную пятую колонну – диссидентское сообщество и его национальный колорит.

Поэтому и было оставлено явно провокационное название «Возвращение блудного…» Пародийный контекст сразу же начинал работать на «образ».

С первого взгляда на Кешу становилось понятно, что национальность у попугая «библейская»: восточный тип – на то и «попугай», круглые навыкате глаза, семитский нос-клюв. Попугаи, как известно, долгожители. Кеша должен был восприниматься как Агасфер, эдакий вечный Попугай.

Кешина речь – медийный «органчик», безмозглый склад теле– и радиоцитат на все случаи жизни. У Кеши доминирует не ум, а нрав. Причем довольно скверный. Мультфильм всячески показывает, что хозяин Кеши – мальчик Вовка (читай, власть) – души в попугае (еврее) не чает, а Кеша всегда и всем недоволен.

Первое «бегство» попугая пародирует так называемую «внутреннюю эмиграцию». Сюжет развивается следующим образом: Вовка отказывает Кеше в принятии «духовной пищи» – попугай смотрит по телевизору криминальную драму – что-то наподобие «Петровки, 38», с погонями и стрельбой.

Авторы тем самым показывают «уровень» духовных притязаний Кеши. Он смешной, пестрый, инфантильный болтун с завышенной самооценкой.

Мальчик Вовка не смотрит пустой фильм, а прилежно делает уроки. И он просит попугая сделать звук потише. Эти просьбы попугай воспринимает как ущемление своих прав и свобод. Выключенный телевизор ставит точку в отношениях между Вовкой и Кешей. Попугай бросается с балкона. Эта откровенная симуляция самоубийства должна подчеркнуть разрыв. Вовка олицетворяет государство и власть, с которыми Кеша больше не может иметь никаких взаимоотношений. Он как бы умер для них.

Поначалу шутовское бегство пугает Кешу. Он понимает, что был Вовкиным любимцем. По сути, его поступок – не более чем истеричное актерство. Но домой вернуться уже не получается. Кеша потерялся и не может найти свое окно.

Попугая-диссидента спасает публика, обитатели двора: жирный кот, ворона, воробьи. Кеша «выступает» – воспроизводит весь словесный мусор, засевший в его голове после прослушивания «голосов». Это нелепая, вывернутая наизнанку информация, забавляющая и кота, и ворону.

«Прилетаю я как-то на Таити… Вы не были на Таити?» – так начинает свои речи Кеша. «Таити» должно звучать как «земля обетованная» – историческая родина Кеши, экзотическое местечко.

Жирный кот – сибарит, мажор, питомец власти, родовой враг всех «птиц», и при этом – совершенно безопасный ввиду своей сытости и лени. Диссидентские посиделки всегда знали такие типажи – детей партийной или научной элиты, холеных и щедрых до времени псевдобунтарей.

Ворона – богема, типичная интеллигентка, бойкая помоечница с неистощимым, как у бывших блокадников, запасом оптимизма. У нее одинаковый ответ на все Кешины пассажи: «Просто прелестно!»

Когда наступают «холода» (политическая оттепель закончилась), кот выносит Кеше свой беспощадный, но справедливый приговор: «Не были мы на Таити, нас и здесь неплохо кормят». Для внутреннего эмигранта наступают трудные времена.

С Кешей остается только воробышек – беспородный интеллигент, последний верный слушатель. Возможно, попугая и воробья сближает «библейство», ведь воробей на Руси – устоявшийся образ еврея.

Продрогшая пара рыщет по балконам в поисках пищи. Кеша в одном из окон замечает Вовку. Блудный попугай с радостью возвращается домой, сразу же забывая о голодном приятеле-воробье.

Пока Кеша диссидентствовал, Вовка завел щенка (будущего пса режима), присутствие которого раньше попугай не потерпел бы. Теперь же Кеша временно перевоспитан улицей, усмирен. Он даже готов делить место фаворита с лопоухим щенком. Прежнее чванство отошло на второй план, преобладает подобострастие.

Когда Вовка снова просит сделать телевизор потише, Кеша немедленно выполняет просьбу, указывая на щенка: «А я что? Я ничего… Это ему не слышно!»

Кажется, диссидент приручен и сломлен.

Но еще есть порох в пороховницах. Зреет новый бунт и побег. Эмиграция внешняя.

Во второй части «Возвращения блудного попугая» Кеша бежит на «Запад».

Возвращение II, или «Это я, Кешечка»

Второй выпуск «Возвращения блудного попугая» (1987) повествует о последующем витке диссидентского побега. Внутренняя эмиграция эволюционирует в эмиграцию внешнюю.

Этот сценарный ход вполне соответствовал реалиям советской жизни первой половины семидесятых, когда Советский Союз нехотя, точно сквозь зубы, выпускал на волю пятую колонну и пятую графу. Брюзга, нытик, доморощенный Абрам Терц-Синявский ибн Кеша бежит на «Запад». И пусть в мультфильме «Запад» оказывается условным и символичным, но от этого он не перестает быть местом загнивания и средоточием порока. Там, «за океаном», на родине бубль-гума и джинсов, жизнь преподаст Кеше жестокий эмигрантский урок в духе «Это я – Эдичка».^[1]

Еще в первом выпуске попугай показан морально разложившимся типом – ленив, капризен, чудовищно амбициозен. Этап внутренней эмиграции на «арбатской» помоечке дополнительно развратил Кешу. Он под давлением обстоятельств, конечно, вернулся к Вовке, то бишь в лоно советской системы, но это временное перемирие. Кешу не исправить. Выражаясь словами управдома Мордюковой,^[2] попугай-диссидент по-прежнему «тайно посещает синагогу».

Толчком к переменам оказываются пресловутые «элементы сладкой жизни», к которым внутренне тянется Кеша. Утром, выгуливая собаку, он приходит на родимую помойку, свою интеллигентскую «кухоньку», чтобы, как в старые добрые времена дать концерт постоянным зрителям: воробьям и вороне. Все портит жирный кот, проклятый мажор – появляется в новых джинсах, с плеером и жвачкой: «Серость, это же бубль-гум!»

Общество потрясено этой демонстрацией роскоши. О Кеше сразу забывают. Помоечная интеллигенция показывает свое поверхностное нутро и бездуховность. Западные штучки оказываются привлекательней творений Кешиного духа.

Донельзя самовлюбленного Кешу начинает съедать зависть. Он возвращается домой к Вовке и, хоть и будучи существом мужского пола, закатывает сцену по женскому типу: «В чем я хожу, в рванье, как Золушка!» Вовка, то есть Родина, со словами «Выбирай!» щедро распахивает шкаф-закрома, но блага отечественной легкой промышленности Кешу не интересуют. Отрыдав, Кеша цинично «подает на развод»: «Прощай, наша встреча была ошибкой» – и удаляется в те места, где «роскошь» доступна.

Если первый Кешин побег был истеричной реакцией на запрет и попугая, хоть и с натяжкой, можно было назвать бунтарем, то вторая «эмиграция» – расчетливый поступок потребителя. Кеша готов продаваться за джинсы, плеер и бубль-гум.

Первым делом, попав на «Запад», Кеша выставляет себя на торги. Избалованный попугай неадекватен в самооценке и назначает себе цену в тысячу рублей – заоблачная советская сумма. Кеша забывает, что он уже не в квартире Вовки, что он попал на территорию рыночных отношений. Попугай и за тысячу, и за сто, и даже за десять рублей никому не нужен. Реальность быстро сбивает спесь. Лишь когда Кеша уценил себя до нуля, на него находится покупатель.

Кто новый Кешин хозяин? Внешне это типичный отпрыск фарцы конца восьмидесятых. Он модно одет, его квартира забита знаковыми для советского обывателя предметами роскоши – видеомагнитофон, столик на колесиках и прочее.

В отличие от белобрысого славянского Вовки, новый Хозяин выглядит как типичный свиноподобный англосакс, сродни рядовому Райану^[3] – крупный жестокий юнец. Он – Хозяин «Запада» и своенравному пернатому еврею Кеше придется у него ох как не сладко.

Первые кадры нового Кешиного житья на «Западе» должны ввести зрителя в заблуждение. Кеша в новой футболке с Микки-Маусом валяется с плеером на диване, слушает «Модерн токинг», пьет загадочный напиток «coka», смотрит видеомагнитофон. Кажется, новая капиталистическая жизнь удалась…

Уважаемые читатели, напоминаем: 
бумажный вариант книги вы можете взять 
в Центральной городской библиотеке по адресу: 
г. Каменск-Уральский, пр. Победы, 33! 

Узнать о наличии книги 

в Центральной городской библиотеке им. А.С. Пушкина

 вы можете по телефону:

32-23-53

Открыть описание

84(2Рос=Рус)6 Е 51 Елизаров, Михаил. Бураттини. Фашизм прошел [Текст] : [сборник эссе] / Михаил Елизаров. - М. : Астрель, 2011. - 221 с. Имеются экземпляры в отделах: всего 5 : аб (1), чзо (1), Ф-13 (1), Ф-16 (1), Ф-19 (1) Свободны: аб (1), чзо (1), Ф-13 (1), Ф-16 (1), Ф-19 (1)