«На длинном жизненном пути к вершине
успеха человек видит мир подобно птице:
различая детали, но постигая их связь в
открывающемся пейзаже с линии своего полета».
успеха человек видит мир подобно птице:
различая детали, но постигая их связь в
открывающемся пейзаже с линии своего полета».
Томас Маколей
Василий Аксенов
О победе на полпути к Луне
О победе на полпути к Луне
Новогодний вечер был прекрасен, и желание передушить гостей придавало ему внутренней энергичности. Шампанское и садизм сочетаются пикантно.
Напротив за столом сидел Василий Аксенов, и мои
друзья, сбросив культурные личины, обращались к нему на ты и вообще с
хамским равноправием. А одна лысая дубина, записной весельчак-тамада,
утомительно дудел свои темы, слова не вставить.
Они типа давно знали Аксенова, понимаешь. Меня
представили, я оказался влипшим в окружающий воздух до неподвижности и с
негодованием завидовал развязным болтунам, шутившим с Аксеновым.
— Эге, ребята, да вы, я вижу, взялись за дело
всерьез, — одобрительно сказал Аксенов, когда по отмашке Генделева я
скрутил пробку очередному литру «Абсолюта». Сам он сдержанно общался с
бутылкой бордо. Он ее и принес, правильно прогнозируя ситуацию. Он бегал
по утрам и играл в баскет.
Уже рухнул Союз, и Аксенов наезжал в Москву
периодами. Ему вернули гражданство и дали квартиру в высотке на
Котельнической. Сумасшедшая жизнь в разоренной и обогащающейся Москве
была непонятна. Литература рухнула в нети, советские писатели ушли под
горизонт растерянно и ошеломленно.
Я встал и со злобной значительностью вбил тост про
классика, честь сидеть рядом, пусть каждый знает свое место, и несмотря
на окружающее, на прошлое и будущее, все отлично.
— А ты, Мишка, со своей ледяной эстонской
жизнерадостностью, — сказал Кабаков, — только оттеняешь трагичность
жизни русских писателей.
— Такой русский, хучь в рабины отдавай, — чмокнул цитату Генделев.
Аксенов был немногословен, дружелюбен и лукав. Он
был естественно прост — никакой дистанции между ним и тобой. Спокойный
мужик, сипатый голос, у глаз морщинки. Курит и слушает.
Я сидел и смотрел.
Когда он ушел, мы вдруг сразу напились.
2
Ни одна крупная личность не бывает понята до конца.
Любая крупная личность являет собой портрет и летопись эпохи.
Кто был ОН и кто был я — когда пятиклассник на
забайкальской станции Борзя читал в журнале «Юность» странную повесть
«Коллеги»? Странная она была тем, что люди разговаривали в ней не как в
книжках, а как кругом на самом деле: это было непривычно и рождало некое
непонятное волнение. И вся интонация повести была какой-то такой, как
люди просто разговаривают о жизни и разных своих делах. Пятиклассник не
отдавал себе в этом отчета, конечно, не мог это сформулировать, просто
испытывал легкое приятное удивление от чтения: было в этом чтении
доверительное узнавание интересной и настоящей жизни.
Это и была новая советская литература — молодежная
проза оттепели: между писателем и читателем отсутствовало пространство
взаимоусловленной фальши. И под уровнем слов всегда дышала наготове та
подначка, с которой мы разговаривали между собой. Герои перестали
выспренно вещать и прикрыли шуточками благородную сущность.
«Набравшись духа, он прополоскал рот двумя десятками английских слов. Капитан, сморщив лицо, слушал, а потом спросил:
— Ду ю спик инглиш? Френч? Джермен?»
— Слушай, как ты все это помнишь? — спросил Аксенов
сорок лет спустя; это звучало так, словно он ответно возвращал мне тень
сделанного ему комплимента.
— Ты это писал — а мы с этим формировались, в нас это осталось частью раз и навсегда воспринятой действительности, — ответил я.
И как только услышал свои прозвучавшие слова — я
понял, что никакой лести тут не было, а была правда: просто странно и
непривычно, что правда может звучать так — как заздравный тост. Или,
того чище, надгробная речь, которая при жизни не имеет к человеку
никакого отношения.
Он преувеличивал мои способности: скажем, я
десятилетиями помнил из «Коллег», как «аппетитно булькнула
поллитровочка», в оригинале же писалось «заклокотала водочка», а
«аппетитно» — это уже хрустнул соленый огурец. Вообще все фразы из книг,
что помнишь, со временем подтачиваются в памяти под собственный слух.
3
— «Я смотрю, как мелькают впереди него чешская
рубашка с такими, знаете ли, искорками, штаны неизвестного мне
происхождения, австрийские туфли и стриженная под французский ежик
русская голова», — сказал я.
— Да я уж этого и не помню, — сказал он.
— Самое начало «Звездного билета» брало сразу. Это было ни на что не похоже, это было кратко, просто, смачно и весело.
— Да просто — как мы говорили, так оно и писалось, — пожал плечами он не совсем всерьез.
Мы помолчали, потому что все, что я мог сказать
Аксенову про звездных мальчиков, язык поколения, метания и судьбу, было
уже тысячи раз слышано им от других и читано.
— «Слазь с коня, иди сам!» Мы этими фразами разговаривали друг с другом.
— Знаешь, — Аксенов оживился, вспоминая с легким
вздохом удовольствия, — «Звездный билет» был напечатан в «Юности»,
окончание седьмой номер шестьдесят первый год. В это время уже снимали
фильм, мы в Таллине были. И вот выходим на пляж — и весь пляж, сколько
глазу видно, в оранжевых таких прямоугольниках. Тот номер «Юности» был в
оранжевой обложке. Тираж же огромный был, ты помнишь. И вот люди лежат,
загорают, и везде эти оранжевые обложки. Вот тогда я почувствовал
реально в первый раз, что-то вроде славы пришло.
4
«— Досталось нам, правда?
— Немного досталось.
— Ну и рейс был, а?
— Бывает и хуже.
— В самом деле бывает?
— Ага.
— А улов-то за столько дней — курам на смех, а?
— Не говори.
— Половим еще, правда?
— Что за вопрос!
— В Атлантике на следующий год половим, да?
— Возможно».
Когда я это перечитывал, у меня не было сил не
процитировать себе самому: «Она любила ловить рыбу. Она любила ловить
рыбу с Ником». Хемингуэй, «Что-то кончилось». Все мы читали Хемингуэя,
все под впечатлением, куда ж денешься, и хоть иногда подражали, вольно
или невольно. Это было возвращение честности в литературу, а он —
вернулся первым. Седобородый символ мужества в грубом свитере — портрет
висел в каждой интеллигентной квартире.
— Слушай, а критики в свое время говорили что-нибудь о связи диалогов ранней прозы Аксенова со стилем Хемингуэя?
— Ну, это было общее место. А кто с ним не был
связан? Все мы с ним были связаны. Всем хотелось быть честными и такими
грубовато-мужественными. Пафос советской литературы мы просто люто
ненавидели. И было понимание, ощущение, что нельзя писать так, как
раньше. Они писали для Сталинских премий, а мы хотели — для своих
друзей, знакомых, нормальных людей.
А сколько тогда под Хемингуэя и разговаривали, и пили, вообще вели себя.
Помнишь, в пятьдесят седьмом, кажется, году вышел
такой черный двухтомник Хемингуэя знаменитый? Вот это была почти
обязательная книга.
Никому я, конечно, не подражал. Но если были где-то
близкие совпадения — значит, это естественно, по логике текста
получалось, по строю мыслей, по интонации.
«— А я с пятого класса не могу забыть, — говорю я.
— Скажи там папе, маме… — говорю я.
— Скажу, — говорит он.
— Пиши им, старик, — говорит он.
— Обязательно, — говорю я.
— Вот я и отдохнул, — говорит он.
— Жаль, что так получилось, — говорит он.
— Ладно, старик, — говорит он.
— Держи хвост пистолетом, — говорит он.
— Пока, — говорит он».
5
Это ж надо, ему не исполнилось тридцати, он был
такой спортивный крепышок, стиляга, хоть выпить, хоть за бабой, хоть по
морде. Сын репрессированных партработников, магаданский школьник,
ленинградский врач, золотая московская молодежь. У него оказался точный
слух на слово. А слово — это звучание эпохи.
Эпоха звучала: «За что боролись? Не то построили!..» Это называлось XX Съезд КПСС.
Суть-то в чем? Что молодежь не знала, как дальше жить и зачем. Старперы-отцы изолгались и обанкротились.
И вот: война позади, жизнь улучшается, дают
квартиры, растут зарплаты, есть тряпки и музыка, можно поступать в
институты и жить в общем безбедно. А где смысл?!
Дорога в коммунизм окончилась в комфортном спутанном лесу.
Духовный кризис — это когда молодежь не знает, на фига такая жизнь, а стариков это приводит в ярость.
Когда рушится страна, сначала это крушение
происходит в мозгах. Причем в мозгах передового класса. Причем из лучших
побуждений. В пропасть — вслед за духовным авангардом общества.
Онегины и Печорины надели джинсы и станцевали твист.
«Звездные мальчики» несли в себе вопрос без ответа. Несли в себе
крушение страны, но страна это еще не понимала. И лишь критики, охранные
клетки идеологии страны, инстинктивно попытались сожрать и переварить
нечто чуждое.
Самое глупое, что может быть в литературе, — это
когда критик объясняет писателю, что же на самом деле писатель написал.
Если в роли критика выступает другой писатель, то глупость ситуации
достигает юмористических высот. Правда, есть вариант: писателю прямо,
честно и грубо говорят в лицо, что он гений.
Тогда вспоминается тот афоризм, что лесть — это агрессия на коленях.
Таким образом, ничего я Аксенову на это не сказал, а
только подумал. Дальше Зощенко переходит в Хармса: «посмотрел в глаза
со значением и молча руку пожал».
6
Никогда Васе не давали его лет. Был легок, подвижен,
стилен. Не поседел, не облысел, не бросил курить, от рюмки отказываться
не думал. От соразмерной рюмки.
В свое время квасили шестидесятники со страшной
силой. И, ослабнув в свой срок здоровьем, вспоминали молодые подвиги с
положенной ностальгией.
Гены Аксенову достались крепкие. Отец дожил чуть не
до ста лет. Мать вынесла колымские лагеря и ссылки, и на старости лет
сын еще успел показать ей Париж. Но неизбежный образ жизни советского
писателя таков, что подлечивать внутренние органы типа печенки иногда
приходилось.
— Мне то же, что Василию Павловичу, — сказал я в ресторане, куда Аксенов пришел первым.
— Я пью водку, — показал Аксенов.
Вот черт. А я думал, что он, с его спортивным образом жизни, потребляет исключительно красное для здоровья.
— Да там одно время врачи рекомендовали повоздерживаться… — пояснил он.
Лицо его выражало готовность к доброте. Характернейшей чертой Аксенова в жизни была постоянная внутренняя улыбка.
Уважаемые читатели, напоминаем:
бумажный вариант книги вы можете взять
в Центральной городской библиотеке по адресу:
г. Каменск-Уральский, пр. Победы, 33!
бумажный вариант книги вы можете взять
в Центральной городской библиотеке по адресу:
г. Каменск-Уральский, пр. Победы, 33!
Узнать о наличии книги
в Центральной городской библиотеке
вы можете по телефону:
32-23-53.
Открыть описание
Комментариев нет:
Отправить комментарий