четверг, 20 ноября 2014 г.

Пим, Барбара Замечательные женщины : роман / Барбара Пим // Дружба народов. - 2014. - № 8. - с. 17-95

— Ах, дамы-дамы! Если где-то что-то происходит, вы уже тут как тут!
Голос принадлежал мистеру Моллету, нашему церковному старосте, и от его плутоватых ноток я виновато вздрогнула, точно меня за чем-то застукали и я не имела права показаться у собственной входной двери.
— Новые жильцы въезжают? Судя по мебельному фургону, я бы сказал, что да, — напыщенно продолжал он. — Уж вы-то, надо думать, в таких вещах толк знаете.
Полагаю, незамужней женщине чуть за тридцать, которая живет одна и не имеет родных, не следует удивляться, что окружающие ждут, будто она станет совать нос в чужие дела, а если она еще и дочь приходского священника, то можно сказать, что ее положение взаправду безнадежно.
— Однако, tempus fugit2 , — крикнул на бегу мистер Моллет.
Мне пришлось согласиться — мол, действительно так, но на пороге я задержалась, чтобы посмотреть, как грузчики спускают на мостовую пару стульев, а поднимаясь к себе в квартиру, прислушалась к чьим-то шагам в пустых комнатах квартиры, располагавшейся под моей: шаги гулко отдавались от голых половиц — очевидно, кто-то решал, как расставить мебель.
Наверное, это миссис Нейпир, подумала я, поскольку заметила письмо с пометкой «В ожидании прибытия», адресованное «миссис Нейпир». Но теперь, когда она наконец прибыла, мне вдруг не захотелось с ней встречаться, поэтому я поспешила к себе и начала прибирать кухоньку.
Столкнулась я с ней ближе к вечеру у мусорных баков. Мусорные баки в подвале были в общем пользовании. На первом этаже нашего дома располагалось несколько контор, а над ними — две квартиры, не вполне отдельные и без удобств. Как часто я почти со стыдом бормотала: «У меня общая ванная» — точно меня лично сочли недостойной собственной ванной комнаты!
Низко нагнувшись над баком, я отскребала чаинки и картофельные очистки со дна помойного ведра, а потому очень смутилась от такой встречи. Я собиралась как-нибудь вечером пригласить миссис Нейпир на чашку кофе. Мы познакомились бы на изысканный и цивилизованный манер — с моими лучшими кофейными чашками и печеньем на серебряных тарелочках. А вместо этого я стою в самой затрапезной своей одежде, с помойным ведром и корзинкой для мусора.
Первой заговорила миссис Нейпир:
— Вы, должно быть, мисс Лэтбери, — сказала она вдруг. — Я видела вашу фамилию возле второго звонка.
— Да, я живу в квартире над вами. Очень надеюсь, что вы хорошо устроились. Переезжать всегда так хлопотно, правда? Кажется, сколько ни трудись, вещи никогда не встанут по местам, и вечно теряется что-нибудь нужное — заварочный чайник или сковородка…
Банальности легко срывались у меня с языка, возможно, потому, что юность в сельском приходе научила меня справляться почти с любыми потрясениями, я даже знаю, как вести себя в «великие мгновения жизни», каковыми считаются рождение, брак, смерть, успешная воскресная ярмарка или праздник в саду, испорченный плохой погодой… «Милдред — такое подспорье своему отцу», — говаривали у нас в приходе после смерти мамы.
— Приятно будет знать, что в доме еще кто-то живет, — добавила я, поскольку в последний год войны мы с моей подругой Дорой были единственными жильцами, а потом я еще месяц жила совсем одна, так как Дора съехала, получив место учительницы в загородной школе для девочек.
— Боюсь, я мало бываю дома, — поспешно ответила миссис Нейпир.
— Разумеется, разумеется, — дала я задний ход. — Я тоже.
На самом деле я почти всегда была дома, но прекрасно понимала ее нежелание завязывать более тесное знакомство, которое может превратиться в обузу. На первый, поверхностный взгляд, ничто тесной дружбы не предвещало: она была хорошенькой блондинкой, модно одетой в вельветовые брюки и яркий кардиган, а я — невзрачная и серенькая — только привлекала внимание к этим своим качествам обвисшим халатом и старой бежевой юбкой. Позвольте добавить, что я совсем не похожа на Джейн Эйр, подарившую надежду множеству некрасивых женщин, которые принялись рассказывать свои истории от первого лица, и никогда не считала себя на нее похожей.
— Мой муж служит во флоте, но скоро получит отставку, — сказала, почти предостерегающе, миссис Нейпир. — Я просто готовлю квартиру к его приезду.
— А, понимаю.
Интересно, что могло привести морского офицера и его супругу в нашу захудалую часть Лондона? Наши места находятся «с не той стороны» от вокзала Виктория, это далеко не Белгравия, и хотя сама я питала к ним сентиментальную привязанность, обычно они не привлекали людей с внешностью миссис Нейпир.
— Наверное, все еще трудно найти квартиру, — продолжала я, подстегиваемая любопытством. — Я-то живу тут уже два года, тогда было много проще.
— Да, я ужасно намучилась, и это действительно не совсем то, что мы искали. Мне отнюдь не нравится пользоваться общей ванной, — сказала она прямо, — и я даже не знаю, что скажет Рокингхем.
Рокингхем! Я ухватилась за имя, точно нашла в мусорном баке драгоценный камень. Мистера Нейпира зовут Рокингхем! Как же человеку с таким именем будет неприятно делить с кем-то ванную!
— По утрам я все делаю очень-очень быстро, — поспешила извиниться я, — а по воскресеньям обычно рано встаю, чтобы идти в церковь.
На это она улыбнулась, а потом сочла необходимым добавить, что сама она в церковных службах смысла не видит.
Наверх мы поднимались молча — каждая со своим ведром и корзинкой. Шанс «нести слово Божие», к чему всегда побуждал нас священник, представился и миновал. Мы уже были на ее площадке, когда, к немалому моему удивлению, она спросила, не зайду ли я на чашку чая.
Не знаю, действительно ли старые девы любопытнее замужних женщин, хотя полагаю, они считаются таковыми из-за пустоты собственной жизни, но не могла же я признаться миссис Нейпир, что не далее как сегодня после чая специально взялась подметать свой лестничный пролет, чтобы, заглядывая между столбиками перил, посмотреть, как вносят ее мебель. Я уже подметила, что у нее есть кое-что недурное: бюро орехового дерева, резной дубовый сундук и гарнитур чиппендейловских стульев, а последовав за ней в квартиру, увидела, что она счастливая обладательница кое-каких интересных безделушек: викторианских пресс-папье и «снежных шаров», очень похожих на те, какие стояли на моей собственной каминной полке.
— Это Рокингхема, — пояснила она, когда я выразила свое восхищение. — Он собирает вещи викторианской эпохи.
— Мне и собирать не надо было, — отозвалась я. — Раньше я жила в пасторате, и дом был полон таких мелочей. Очень трудно было решить, что оставить, а что продать.
— Наверное, это был большой неудобный сельский дом с каменными коридорами, масляными лампами и множеством нежилых комнат, — сказала она вдруг. — По ним иногда испытываешь ностальгию, но жить в таком мне бы совсем не хотелось.
— Он был именно таким, но очень приятным. Здесь мне иногда кажется тесновато.
— Но у вас-то, разумеется, больше места, чем у нас?
— Да, еще и чердак, но комнаты довольно маленькие.
— И опять-таки общая ванная, — пробормотала она.
— У ранних христиан все было общее, — напомнила я. — Надо быть благодарными, что у нас отдельные кухни.
 — О, боже мой, да! Вы бы меня возненавидели, будь у нас общая кухня. Я такая неряха, — добавила она почти с гордостью.
Пока она готовила чай, я занимала себя тем, что рассматривала ее книги, стопками лежавшие на полу. Многие представлялись невнятно научного свойства, и была еще груда журналов с зеленой обложкой и довольно суровым и удивительным названием «Человек». Мне стало интересно, о чем в них пишут.
— Надеюсь, вы не будете против, что чай в кружках, — сказала она, входя с подносом. — Я же вам говорила, что я неряха.
— Нет, разумеется, нет, — ответила я, как полагается в таких случаях, подумав про себя, что Рокингхем был бы очень и очень против.
— Стряпней занимается, когда мы вместе, по большей части Рокингхем, — сообщила она. — Я, право же, слишком занята, чтобы все успевать.
«Как жена может быть настолько занята, чтобы не успевать готовить мужу?!» — подумала я изумленно, беря с предложенной мне тарелки толстый кусок хлеба с джемом. Но, возможно, Рокингхем с его пристрастием ко всему викторианскому еще и любит готовить, поскольку, как я подметила, мужчины обычно не делают того, что им не нравится.
— Наверное, он научился на флоте? — предположила я.
— Да нет, он всегда был отличным поваром. Флот, правду сказать, ничему его не научил. — Она вздохнула. — Он служит флаг-адъютантом у одного адмирала в Италии и последние полтора года жил на роскошной вилле с видом на Средиземное море, пока я болталась по Африке.
— По Африке?! — изумленно повторила я.
Неужели она все-таки миссионер? Она совсем не подходила для такой роли, к тому же я вдруг вспомнила ее слова: дескать, она никогда не ходит в церковь.
— Да, я антрополог, — объяснила она.
— О!      
Я не нашлась что сказать от удивления, а еще от того, что не знала точно, кто такие антропологи, и никакое разумное замечание мне на ум не пришло.
— Насколько я понимаю, Рокингхем ничем особенным там не занят, только пачками очаровывает скучных девиц из вспомогательного корпуса в мешковатой белой форме.
— Но право же… — запротестовала было я, а потом решила, что в конце-то концов это вполне достойная работа. Священники часто преуспевают на этом поприще и, так как многие прихожане тоже носят невыразительную, плохо сидящую одежду, обаятельная любезность входит у духовных лиц в привычку. Но я и не подозревала, что таких умений следует ожидать от морских офицеров.
— А теперь мне надо обрабатывать полевые заметки, — продолжала миссис Нейпир.
— Ах да, конечно. Как интересно…
— Ну… — Встав, она поставила кружку на поднос, мне в этом почудился приказ: «Вольно, разойтись».
— Спасибо за чай, — поблагодарила я. — Вы обязательно должны прийти ко мне, когда обустроитесь. Пожалуйста, дайте мне знать, если вам потребуется моя помощь.
— Спасибо, не сейчас, — отозвалась она. — Но, возможно, позже...
Тогда я пропустила ее слова мимо ушей. Маловероятным казалось, что наши жизни могут как-либо соприкоснуться, не считая случайных встреч на лестнице и, разумеется, общей ванной.
Возможно, мысль об удобствах тоже пришла ей в голову, потому что, когда я уже поднялась на полпролета, она вдруг меня окликнула:
— Кажется, я пользовалась вашей туалетной бумагой. Постараюсь не забыть принести свою, когда ваша кончится.
— Да нет, все в порядке, — крикнула я в ответ несколько смущенно.
Я — человек того круга, где про такие вещи не кричат, но все равно надеялась, что она не забудет. Необходимость покупать туалетную бумагу на троих показалась мне довольно обременительной.
Войдя к себе в гостиную, я с некоторым удивлением обнаружила, что уже почти шесть. Должно быть, мы проговорили больше часа. Я решила, что мне не слишком нравится миссис Нейпир, а потом принялась упрекать себя в недостатке христианского милосердия. Обязательно ли нам все должны нравиться? Возможно, нет, но не следует судить других, пока не проведешь с ними чуть больше одного часа. И вообще не наше дело судить. Я так и слышала, как отец Мэлори говорит нечто подобное на проповеди, и как раз в этот момент часы Сент-Мэри стали бить шесть.
Шпиль церкви, стоявшей на площади, виднелся за деревьями. Теперь, когда они сбросили листву, церковь смотрелась даже красиво: она высилась среди фасадов с облезающей штукатуркой такая чопорная, викторианско-готическая, пожалуй, уродливая внутри, но очень для меня дорогая.
В нашей округе имелось два прихода, но церкви Всех Душ я предпочла Сент-Мэри — не только потому, что она располагалась ближе, но и потому, что она была Высокой3. Боюсь, мои бедные родители этого не одобрили бы: я так и видела, как мама, поджав губы и качая головой, испуганно выдыхает шепотом: «Ладан!» Но, возможно, только естественно, что мне захотелось восстать против своего воспитания, пусть даже на такой безвредный манер. Я пробовала ходить на службы в церковь Всех Душ, даже два воскресенья подряд, но когда вернулась в Сент-Мэри, отец Мэлори остановил меня однажды утром после мессы и сказал, как рад снова видеть меня, мол, они с сестрой даже начали волноваться, боялись, не заболела ли я. После этого я уже не покидала Сент-Мэри, а Джулиан Мэлори и его сестра Уинифред стали моими друзьями.
Иногда я думала: как странно, что в Лондоне мне удалось создать для себя жизнь настолько похожую на ту, какую я вела в сельском пасторате, пока были живы родители. Но многие уголки Лондона сохранили на удивление деревен-скую атмосферу, так что, возможно, все сводится к тому, чтобы выбрать себе приход и в него вжиться. Умершие с разницей в два года родители оставили мне маленький доход, довольно много мебели, но никакого дома. Как раз тогда я решила поселиться с моей старой подругой Дорой Колдикот, и днем, пока она преподавала в школе, работала в ведомстве по цензуре, где по счастью не требовалось особой квалификации, если не считать терпения, такта и некоторой склонности к эксцентричности. Теперь, когда Дора уехала, я ожидала, что снова останусь одна, заживу цивилизованной жизнью — со спальней, гостиной и свободной комнатой для друзей. Я не наделена темпераментом Доры, который позволяет ей с удовольствием спать на раскладушке и есть с пластмассовых тарелок. Мне казалось, что я достаточно взрослая, чтобы привередничать и вести себя как старая дева, если захочу. Я на половинную ставку работала в организации, помогавшей обедневшим женщинам из хороших семей, — дело очень близкое моему сердцу, ведь я как раз из тех, кто однажды может пополнить их число. Миссис Нейпир с ее серыми брюками и ее антропологией ничего подобного явно не грозило.
Я думала о ней, переодеваясь, чтобы идти на ужин в дом священника, и обрадовалась, что на мне респектабельная одежда, когда встретила ее на лестнице с высоким светловолосым мужчиной.
— Тебе придется пить джин из кружки, — услышала я ее голос. — Бокалы не распакованы.
— Неважно, — ответил он довольно сухо, точно это было очень даже важно. — Полагаю, ты еще не устроилась.
Не Рокингхем, решила я. Нет, конечно, не Рокингхем, тот же в Италии очаровывает военнослужащих из женского вспомогательного. Может быть, коллега-антрополог? Колокол Сент-Мэри начал звонить к вечерне, и я одернула себя — не мое дело, кто он. Идти в дом священника было еще рано, поэтому я поспешила в церковь и заняла свое место среди полудюжины женщин средних и преклонных лет, составлявших в будни паству. Уинифред Мэлори, как всегда опоздав, села рядом и зашептала, что кто-то сделал довольно большое, очень щедрое пожертвование на восстановление западного окна, поврежденного взрывом бомбы. Анонимное пожертвование! Захватывающе, правда? Джулиан все мне расскажет за ужином.

Уважаемые читатели, напоминаем: 
бумажный вариант журнала вы можете взять
в Центральной городской библиотеке по адресу:
г. Каменск-Уральский, пр. Победы, 33! 
Узнать о наличии журнала 
в Центральной городской библиотеке им. А.С. Пушкина
вы можете по телефону: 32-23-53 
Открыть описание

Комментариев нет:

Отправить комментарий

Related Posts Plugin for WordPress, Blogger...
Related Posts Plugin for WordPress, Blogger...
Новинки on PhotoPeach

Книга, которая учит любить книги