Он еще спал, когда я уходила, и на мое “я пошла” пробормотал, не открывая глаз, что-то вроде “приходи скорей, я буду скучать”. Наказа я не выполнила: долго бродила по блошиному рынку, купила у негритянки на десять долларов пару китайских вазочек, встретила знакомых, зашла к ним попить кофе, потом еще час провела в магазинах. Когда я вернулась, он сидел, уже остекленевший, за столом в гостиной, наедине с огромной бутылью вина.
- Я три часа по всему городу ездил, тебя искал. Я всем звонил. Алина сказала, что ты заходила, но уже ушла домой.
- Я три часа по всему городу ездил, тебя искал. Я всем звонил. Алина сказала, что ты заходила, но уже ушла домой.
- По магазинам ходила. Вон смотри, сколько купила всего.
- А я чуть с ума не сошел. Думал, что-то с тобой случилось...
- И, конечно, опять напился...
- А как ты думаешь? Я же дергаюсь, все время дергаюсь, что ты куда-нибудь денешься! Ну, хочешь, я не буду больше пить, а? Хочешь, я сейчас все это в унитаз вылью?!!
- Хочу.
Он взял бутыль, пошел в ванную. Вернулся, сел, обхватил голову руками. Потом усмехнулся:
- Ну, я пошел?
- Куда?
- За вином, куда ж еще?.
Иногда, прерывая запой, он начинал писать очередную повесть, и наступали дни относительного покоя, когда я была предоставлена сама себе. В иные времена приходилось тяжелее. Я с ним не пила, но все равно чувствовала себя ужасно. У него начиналось сердцебиение - и у меня начиналась, у него похмелье - и у меня тоже, со всеми симптомами: слабостью, тошнотой, головной болью. Он говорил: “Это потому, что у меня биополе сильное. Колдун я...” Все это я, возможно, и вынесла бы, но ночами, напиваясь, он не давал мне спать: бредил, метался по квартире, то тащил меня гулять, то включал музыку, то хватался за гитару, то предавался воспоминаниям: не спи, не спи, мне скучно, вот послушай...
И наконец я попросила подругу забрать меня к себе. Он спустился со мной вниз - проводить до машины. Он меня не удерживал, он сказал: “Я не верю, что ты совсем уходишь. Ты скоро вернешься. А пить я брошу, вот увидишь.” Иркина старая “хонда” медленно тронулась с места. Он смотрел вслед, странно ухмыляясь. Больше мы не виделись. Пить он тогда действительно бросил. Зато, говорят, стал колоться.
Чужие города не любят нас. Мы им ни к чему. Нью-Йорк холоден вдвойне. В те дни, оставшись одна, я тщетно пыталась приручить этот город, сделать родным, населить воспоминаниями. Я целыми днями бродила по улицам, сидела в парках, лежала на океанских пляжах. Я посещала музеи. Музей в чужом городе - наверное, нет другого места, где можно с такой силой почувствовать свое одиночество. И каждый раз, проходя мимо станции подземки, идущей в Нью-Джерси, я замирала от боли. Спуститься сейчас вниз, заплатить доллар - и через двадцать минут я снова буду там, пройду по Main Street и по Montgomery, сверну на нашу тихую, сонную улицу, постою под платанами, своим ключом открою подъезд и поднимусь на второй этаж. Но я слишком хорошо знала и то, что будет дальше - и потому не спускалась по грязной лестнице в метро, а брела своей дорогой.
И все-таки я туда пришла. Правда, нескоро. Американская эпопея близится к концу. Я уже купила билет в Москву, и перед отъездом брожу по “историческим местам”. Палисадники, голуби, черные узоры пожарных лестниц на каждом доме - ничто не изменилось за полгода. Жарко. Тихо. Только мелкие капли дождя шелестят в листве. Я долго стою и смотрю на наши окна. Я знаю, что его нет, что он переехал.
Пора. Не век же тут вековать. Теперь надо попрощаться с Иркой, у которой, уйдя от него, я прожила два месяца. Ее дом - в соседнем городке, пять минут на машине, да и работает она неподалеку. Я звоню ей на работу из автомата, прошу по дороге домой за мной заехать.
- Ой, нет, ты что, я не найду! - говорит она.
- Как - не найдешь? Ты же тут была, когда меня забирала!
- Я не помню дороги, а тут - знаешь, как все запутано, я обязательно заблужусь, я так и буду там целый час вертеться по всей округе, в двух шагах от тебя. Лучше уж садись на автобус и сама приезжай.
Да, я знаю, пространство здесь какое-то крученое и ломаное. Я же помню, как однажды, по дороге из Нью-Йорка домой, мы с ним заблудились на хайвэях. Выехали из Линкольн-туннеля куда-то не туда: не в то измерение, что ли. И хотя по сторонам были те же, что обычно, скалы во мху, и те же оранжевые столбики делили шоссе на полосы при выезде из туннеля, но сразу все пошло не так.
- Вот здесь, справа, должен быть поворот, но его нет! Я не знаю, куда мы попали...
Видно было, что он испугался. Я же тогда только приехала в Америку и вообще жила, как в чужом сне. Но и мне стало не по себе. Ведь он-то знал эту дорогу, как свои пять пальцев.
Почти час метались мы по хайвэям, ничего вокруг не узнавая, то сверяясь с картой, то спрашивая дорогу, - и, наконец, попали в свой городок, хотя и совершенно с другой стороны. Он так и не понял, что произошло. Мне же проще всего было списать происшедшее на его пьянство и рассеянность. И надо ли говорить, что возле дома была куплена большая бутылка виски...
Что ж, поеду к Ирине своим ходом. Станция подземки в пяти минутах ходьбы. Но стоит ли туда спускаться? До места, где останавливается нужный автобус, всего одна остановка, которую вполне можно пройти и пешком. Прогуляться: когда еще все это увижу... Да и денег лишних нет. На этом перегоне подземка выходит наверх и, если идти вдоль путей, то я и приду, куда надо.
Сначала я шла по улице городка. Дома становились все реже. Потом пошли автостоянки, пустыри, огороженные проволочной сеткой. Наконец ветка метро резко повернула влево, и, следуя за ней, я пошла по дорожке среди жидкой растительности. Между тем, наступал вечер; дождь, моросивший уже с полчаса, припустил сильнее, и я достала зонт. Все уже дорожка, все выше кусты вокруг - и вот я уже с трудом продираюсь сквозь кустарник, проклиная все на свете и особенно свою жадность - доллара на метро пожалела...
Мимо как раз промчался ярко освещенный поезд. Ну ничего, он это расстояние проезжает в какие-нибудь три минуты - значит, и мне недалеко осталось идти.
И тут я увидела впереди овраг. Широченную глубокую балку, поросшую кустарником. Поезд шел над ней по мосту. Кто знает, что там, внизу? На дне таких балок нередко бежит речушка или стоит болото. Но я уже столько прошла, что возвращаться обидно. Была не была...
Спуск оказался крутым, тропинка - узкой, зонт пришлось убрать и, хватаясь за кустарник и поминутно оскользаясь, я медленно пошла вниз. Тропинка внезапно оборвалась - так, словно ей надоело меня вести, и я шла уже по колено в мокрой траве. А вокруг быстро темнело.
Уважаемые читатели, напоминаем:
бумажный вариант книги вы можете взять
в Центральной городской библиотеке по адресу:
г. Каменск-Уральский, пр. Победы, 33!
Узнать о наличии книги
в Центральной городской библиотеке им. А.С. Пушкина
вы можете по телефону: 32-23-53
Открыть описание
Из аннотации: "Это книга о России и об Америке. О судьбах людей и об их внутренней жизни. В ней переплетены реальность и вымысел, перекликаются стихи и проза. Герои книги - нью-йоркские маргиналы и русские герои гражданской войны, высоколобые интеллектуалы и рабочие-алкоголики. С мистическими рассказами соседствует ироническая статья о русском языке и "Соло на пентиуме", смешные зарисовки из современной жизни, жанр которых заимствован из знаменитых записных книжек Сергея Довлатова.
ОтветитьУдалитьЭто первая книга прозы известного журналиста Вероники Боде, ведущей программ на Радио Свобода, в начале 1990-х годов - редактора газеты литературного авангарда "Гуманитарный фонд"."