Когда моему брату Фишу исполнилось тринадцать лет, мы переехали в глубь страны из-за урагана и конечно же из-за брата, который его и вызвал. Мне нравилось жить далеко на юге страны, на побережье, где волны без конца накатывали на край земли. Я так любила то место, что переезд оказался для меня серьезным ударом — не менее сильным, чем тот, который я испытала, когда впервые упала на асфальт с двухколесного велосипеда. Тогда от боли под кожей на ладонях словно огонь горел.
Всем было совершенно ясно, что Фиш не может жить рядом, неподалеку, поблизости, подле, вблизи или около больших водных пространств. Вода заводила моего брата, и тогда любая, даже самая спокойная погода портилась и приобретала пугающий характер. Так что в любую минуту можно было ожидать стихийного бедствия.
В отличие от обычного урагана, тот, что случился в день тринадцатилетия Фиша, начался без предупреждения. Всего минуту назад брат срывал упаковочную бумагу с подарков на заднем дворе, и вдруг оба, Фиш и погода, странным образом стали тревожно серого цвета. Когда ветер попытался опрокинуть брата, тот схватился за край стола для пикников. Ветер на глазах крепчал, рвал бумагу из рук Фиша, она взмывала высоко в небо вместе с шариками, опутанными праздничными лентами, и казалось, что весь день рождения вот-вот будет перемолот в огромном блендере. Кругом стоял стон и треск, деревья раскачивались и складывались пополам, падали с легкостью палочек, воткнутых в мокрый песок. Дождь барабанил, словно горсть щебня, брошенная хулиганистым мальчишкой на детской площадке. Окна хлопали, с крыши падали куски черепицы. Шторм становился сильнее, волны беспокойно метались и кружились, а брызги воды вперемешку с пеной выплескивались на пляж все дальше и дальше. Тогда мама и папа крепко схватили Фиша, а все остальные побежали в укрытие. Родители отлично понимали, что происходит, они ожидали чего-то подобного и знали, что нужно помочь брату успокоиться и выстоять в свой первый шторм.
Ураган был очень непродолжительным, но, чтобы приморские города не пострадали от способностей моего брата, мы собрали вещи и переехали в глубь страны, в самую середину, стараясь оказаться как можно дальше от побережья. Вдалеке от большой воды Фиш мог позволить себе вызывать ветер и дождь, а мы могли не опасаться слишком уж больших неприятностей и разрушений, с этим связанных.
Мы поселились на границе Небраски и Канзаса, в собственном доме неподалеку от шоссе 81. Ближайшие соседи жили на безопасной дистанции, и место как нельзя лучше подходило для семьи вроде нашей. Напротив, по другую сторону шоссе, расположился небольшой городок, но и он был больше похож на мираж, мерцающий вдали. Городишко был настолько мал, что в нем не было ни школы, ни магазина, ни бензоколонки, ни мэра.
С понедельника по среду мы называли узкую полоску земли, на которой жили, Канзаской, а с четверга по субботу — Небрасом. По воскресеньям мы ее никак не называли, из уважения к Богу, который в этот день сотворил мир просто так, без линий разметки, прочерченных на теле земли, как морщины на лице дедушки Бомбы.
Если б не дедушка, Канзаска-Небрас никогда бы не существовал, и мы не смогли бы там жить. Когда дедушка еще не был дедушкой, а был неуклюжим, неловким подростком и задул тринадцать оплывающих свечей на кособоком пироге в свой день рожденья, его дар открылся ему, и в тот же миг возник штат Айдахо. Это произошло внезапно, как и в тот день, когда Фиш срывал бумагу с подарков на заднем дворе дома, и в самый разгар праздника начался ураган. По крайней мере, сам дедушка рассказывал эту историю именно так.
Обычно он начинал: «До моего тринадцатилетия Монтана упиралась прямиком в штат Вашингтон, а Вайоминг и Орегон граничили друг с другом…» С течением лет рассказ о дедушкином дне рождения постепенно разрастался, совсем как территории, которые он мог растягивать и передвигать, и мама улыбалась и встряхивала головой всякий раз, когда дед начинал хвастаться. Но в действительности этот маленький мальчик, который вырос и сделался старым, как вино и земля, на самом деле мог создавать новые территории, когда и где хотел. Это было его даром.
У меня же никакого дара пока не обнаружилось. До моего дня рождения оставалась всего пара дней, и вскоре мне предстояло задуть свои тринадцать оплывающих свечей, с той только разницей, что мамины пироги никогда не бывали скособоченными. Мама пекла идеальные пироги, и невозможно было даже представить себе, чтобы пирог, испеченный мамой на мой день рожденья, завалился набок или просел в середине. Все, что делала мама, было идеальным, это было ее даром. Мама была идеальна сама по себе. Порой мама что-нибудь портила, но даже это она делала идеально.
Уважаемые читатели, напоминаем:
бумажный вариант книги вы можете взять
в Центральной городской библиотеке по адресу:
г. Каменск-Уральский, пр. Победы, 33!
Узнать о наличии книги
в Центральной городской библиотеке им. А.С. Пушкина
вы можете по телефону: 32-23-53
Открыть описание
Из аннотации: "Уже несколько столетий семья Бомонт хранит свой секрет. У каждого в день его тринадцатилетия просыпается некий дар. Дедушка может двигать горы, старшие братья устраивают ураганы и испускают заряды электричества, а дар миссис Бомонт заключается в том, что она все делает идеально. И вот приближается день, когда тринадцать лет исполнится главной героине - Мибс. Накануне отец попадает в аварию. Мисс Бомонт с старшим сыном отправляются в тот город, куда папу доставила скорая, а сама Мибс, вместе с остальными членами семьи, остается дома. Однако в день своего рождения она решает, что ее дар способен вылечить папу. И вот Мибс, ее братья и дети местного священника тайком пробираются на розовый автобус, развозящий библии, который отправляется совсем не в ту сторону."
ОтветитьУдалить