МОСКОВСКИЙ БАЛ.
Дни летели так, что не успеешь и оглянуться. Весна уже вышла из младенчества, и переваливший через середину май свидетельствовал о ее бурно цветущей юности.
В ожидании скорого приезда Государя старая столица веселилась, празднуя юбилей династии, вступившей здесь на престол три столетия назад. Балы, один роскошнее другого, шли чередой. В этот вечер к приему гостей готовились у Святогорских. И все же, несмотря на то, что все было продумано заранее, что-то выходило не так, как предполагалось, что- то запаздывало. Вот и заказанное заранее бальное платье Елены прибыло только что. Белея пеной кружев, оно лежало, заняв все большое кресло, у окна. С нетерпением, ожидая, когда ей помогут в него облачиться, Елена, приоткрыв дверь, смотрела туда, где в конце анфилады комнат скоро засверкает огнями люстр зал, в котором она сегодня, когда ей наконец-то исполнилось долгожданные семнадцать, будет танцевать на своем первом в жизни взрослом балу. У нее перехватило дыхание, и сердце застучало громче. Что принесет с собой ее первый бал?
Какая русская девочка, затаив дыхание, внимая сказкам о прекрасном принце, а потом, прочитав о первом бале Наташи Ростовой, задолго до этого волнующего события не мечтает о нем, не примеряет бальные платья матери и старших сестер и не ждет с замиранием сердца того дня, когда и она ступит на зеркальный паркет зала и к ней под звуки гремящего оркестра подойдет и пригласит ее на вальс он, принц ее детских сказок, ее князь Андрей Болконский? И вот день сей пришел...
Как бывает, накануне всяких больших торжеств, в доме царила особая атмосфера приподнятости, ожидания, к которой примешивалась и некоторая неизбежная в таких случаях суматошность. Сновали слуги, что-то приносилось, откуда-то доносились какие-то стуки, хлопанье дверей, перезвон посуды. Большой длинный зал с темно розовыми колонами был украшен зелеными венками с цифрой "17". В высоких греческих вазах благоухали специально доставленные из крымских оранжерей лилии, хризантемы, чайные розы и сирень.
Наконец приготовления к приему гостей остались позади, и дом заполнила торжественная тишина.
Как и все старые дома, и дом Святогорских обладал своей особой душой, выплетенной из всего, что вобрал он в себя за прожитые вместе с его обитателями годы. Хотя возник он всего век назад, в его стенах хранилось многое, что перешло сюда от некогда стоявших на этом месте его предшественников и повествовало о жизни многих поколений. Эти вестники далекой старины, как сединки в еще пышной шевелюре, свидетельствовали не столько о прожитом времени, как об обретенной мудрости.
Тишина продержалась недолго. У ворот послышалось шуршание шин первого подъехавшего автомобиля, зацокали копыта лошадей. В таком смешении новизны с привычной стариной и прошли первые тринадцать лет двадцатого века. Наверное, это был слишком короткий срок, чтобы решить, чему отдать предпочтение.
Поднимаясь по широкой беломраморной лестнице, нарядные гости, обмениваясь любезностями, миновав галерею, украшенную мраморными статуями, рассыплись по гостиным, заполняли большой, расцвеченный огнями хрустальных люстр зал..
Гулкий бой часов, перекатываясь из одной комнаты в другую, вкатился к Елене вместе с голосом горничной Груни, влетевшей, запыхавшись, как после бега.
- Ой, никак пора ... Пожалуйте, одеваться...- Засуетилась она возле Елены.
Когда плате было надето и, где надо все было, подшито и застегнуто, Груня, отступив на шаг, всплеснув руками, воскликнула.
- Ой, до чего же красивы, барышня! Чаю, кавалеров отбою не будет...
- Да, оставь ты об этом, - со смехом отмахивалась от нее Елена, рассматривая себя в зеркале.
Спадая вниз белыми струями, платье оставляло открытым высокую шею и округлые матово белые плечи. Поблескивавшее на груди сапфирное ожерелье подчеркивало синеву глаз и золото волос, заплетенных в одну косу, уложенную на затылке.
Стук в дверь возвестил о приходе отца.
- Ну, как там наша дебютантка? Покажись... Хороша... Хороша, - не скрывая гордости за дочь, приговаривал князь Павел , которым в этот момент владели смешанные чувства.
Боже мой, уже семнадцать! Вот и пришла пора ее первого бала. Как бы была счастлива ее мать. Он подавил вздох, а наследственная, давно обосновавшаяся в их роду, меланхолия, черт бы ее побрал, много ли ей надо, уже вылезла и стала нашептывать, что года прибавляются не только детям, но и ему, и что старость у порога, скорей всего одинокая, потому что Елена рано или поздно его покинет, а Дашуньку , ему никто не заменит. Гоня несносную меланхолию, он опять глянул на лицо дочери. Оно излучало такую радость, что самые мрачные мысли тонули в ней. Еще бы первый бал! Да еще в Москве. Она сама настояла на этом. И он тому только был счастлив. Это было как возвращение к истокам, откуда черпают силы. Тем более, что жизнь их рода всегда была связана с Первопрестольной.
Быть может причиной тому был возраст Стивена , когда все представляется легким и возможным, или сыграли свою роль его природная жизнерадостность, американский оптимизм и предвкушение предстоящего бала, но такого лучезарного настроения, какое владело им в этот вечер, он прежде, еще никогда не испытывал.
Застегнув рубашку с отливающей холодной мраморной белизной твердой манишкой, с подпирающим шею воротничком, оглядев упирающиеся безупречными стрелами в лакированные туфли складки черных брюк, он остался всем доволен и, надев поданный расторопным лакеем, фрак, который, плотно обхватив его, заставил почувствовать мускулы упругого тренированного тела, отчего он ощутил прилив сил, энергии, желаний. Ему хотелось двигаться, показать себя в этом наряде, который ему представлялся в чем-то сходным с рыцарским доспехами, какие некогда носил вызвавший в нем желание подражать ему Айвенго и он даже пожалел, что ему не придется вступить в поединок с соперником за внимание какой-то красавицы.
В длинной высокой гостиной, стены которой были затянуты муаровым шелком, поверх которого висели картины в золоченых рамах, стоял шум, чем-то напомнивший Стивену, рокот небольшого водопада, неподалеку от их поместья в Гайд-парке. Врывались отдельные громкие голоса, фразы на разных языках, взрывы смеха. Наряду с носителями известных дворянских фамилий среди приглашенных были и те, кого, пока правда, еще в шутку, называли новой аристократией -именитые купцы и банкиры. Несмотря на их богатства и европейский лоск принимали их далеко не во всех знатных домах. Но Святогорские никогда не чванились своими титулами. Их дом был открыт всем, чьи достижения возводили их в ранг достойных, а это для князя Алексея был самый важный титул. Достойный человек, как он говорил, и есть самое высокое звание, которого можно достичь на земле.
Увидев вошедшего Стивена, князь Алексей подозвал его к себе. Стоявшие рядом с ним, оживленно обсуждали европейскую ситуацию после балканских войн. Когда хозяин представил Стивена, кто-то заметил, что, вряд ли американцу интересна возня лилипутов, каждый из которых меньше одного их штата. Не дожидаясь его ответа, кто-то добавил, что и нам бы было не интересно, они все в одной нашей губернии уместятся, однако из-за их драк между собой и мы в драку влезть можем. Стивена это сейчас мало интересовало, и он отвечал больше из вежливости, а взор его с любопытством блуждал по сторонам.
Уважаемые читатели, напоминаем:
бумажный вариант книги вы можете взять
в Центральной городской библиотеке по адресу:
г. Каменск-Уральский, пр. Победы, 33!
Узнать о наличии книги
в Центральной городской библиотеке им. А.С. Пушкина
вы можете по телефону: 32-23-53
Открыть описание
Из аннотации:""Последний мирный год (1913)" - историческая эпопея: персонажи, повлиявшие на судьбы мира, действуют в нем наряду с вымышленными героями, вобравшими в себя умонастроения эпохи и образ времени. Документальность прорывается здесь сквозь поток личных переживаний самодержцев, вождей и лучших представителей русского дворянства, от действий которых зависело, куда повернет колесо истории в начале ХХ века.
ОтветитьУдалить"Вальс Императора" третья книга Гарри Каролинского из цикла "Последний мирный год (1913)". Автор в деталях описывает обстановку того времени, умонастроения различных слоев общества, самодержцев, вождей и лучших представителей дворянства, от действий которых зависело, куда повернет колесо истории в начале ХХ века.
Сюжетная канва романа - события последнего мирного 1913 года - перед тем, как разразилась Первая мировая война, вскоре породившая Октябрьский переворот. Как все это начиналось? Кто и как пытался противостоять надвигавшейся грозе и кто рвался, во что бы то ни стало, перекроить карту Европы? Ответы на эти и другие вопросы читатель найдет на страницах увлекательного повествования американского писателя русского происхождения."