Учила ведь одна умная мама сына-первоклашку: увидишь буквы белым по красному, не читай, глупость одна, но то, что я тебе сказала сейчас, никому не говори. Белым по красному над заводом «Свобода»: глупость одна. Над проходной прикреплен прожектор, луч света указывает круто вверх. В луч то и дело залетают множественные снежинки, толкутся там жгучим порохом, мелкие, как искры. При таком морозе снег не то что трещит, а прямо-таки визжит под ногами заводчан, которые не дыша спешат домой навстречу Новому году. Дышать же при таком морозе невозможно, это все равно, что дышать черным перцем. Кажется, если бросить спичку, то снег загорится. И чтобы вверх посмотреть — это тоже никак, хотя если все-таки попытаться поднять обожженное морозом лицо, то увидишь кумач над проходной, белые буквы, а над ними луч прожектора, добивающий сквозь мутное и дремучее небо Нарвской заставы небось аж до космоса, но целью имеющий все-таки не космос, а часы на Центральной башне — вот что! Часы эти показывают без пяти десять, а сама Центральная башня и весь недавно восстановленный главный корпус белеют наверху заметенными карнизами и уступами.
— Товарищи! — хлопает в ладоши, призывая к вниманию. — «Пять мину-у-ут, пять мину-у-ут!» Не бойтесь, еще два часа. Я имею в виду, что через пять минут мы собираемся и поздравляем друг друга с Новым годом, а затем организованно покидаем цех и прыгаем в трамвай, чтобы дома услышать по радио бой курантов... Внимание! Внимание!
D (рыжий, худой) считает, что блок нужно собрать в этом году, а не оставлять на следующий. Его однокашник Q считает, что... Оля! Давай проведем Новый год вместе. Весь год? Ах, прости пожалуйста, я хотел сказать — встретим. Впрочем, если ты не против, я бы и весь его с тобой, Оленька, провел. Я бы лучше провела его с D. Он такой же идиот, как ты, но, по крайней мере, иногда молчит. Да конечно-конечно, мы и D с собой возьмем! И закатимся все ко мне. У меня отец дежурит, его не будет всю ночь. Это самое беру на себя! Ну что ты, D, копаешься, доделывай скорее, а то трамваи ходить перестанут. Трамваи до одиннадцати (сажая колесо на графитовую смазку). Да я щас. Ты пока вон сходи Олю позови. А я уже, я уже! Мда? Когда это...
Снаружи морозно, аж дух вышибает. Вообще не помню, чтобы когда-нибудь было так холодно. И я. В блокаду, говорят, было, но я не помню. Э, мы когда на Урале жили, там сорок пять зимой — обычное дело. Но там хотя бы воздух сухой. А здесь вон муть какая, марево. У меня бабушка третий день задыхается, она не может такой мороз переносить. Так пусть не выходит. Нет, она и дома тоже.
Ух ты, в четвертом свет горит. Мальчики, сходим посмотреть четвертый, что там сделали? Я еще не видела. А сколько времени? Вон сколько. Пошли.
Широкий новый зал четвертого цеха. За огромными подмороженными окнами резкие тени голых ветвей. Шаги звучат гулко. Летает эхо. Вот это да, что за станки вообще? Трофейные, вроде. Мальчики, осторожней. Кто-то идет.
Дядя, спокойно, мы из пятнадцатого. Девушке показать. А у вас тут шик-блеск, правда? (Валенки, шинель, усы.) С Новым годом! Олина улыбка, за такую улыбку можно все отдать, Оля — контролер ОТК. А-а, с Новым, ребятки. Да-а, посмотреть-то здесь стоит, да-а. А я думаю, кто такие. Вы уж в следующий раз. А то я в следующий-то раз... А вы, оказывается, из пятнадцатого; самый работящий цех, всегда допоздна. Самый сверхурочный. (Легкий запах спирта.) Да вы присядьте. Побалакайте со мной. Трамвай-то не убежит от вас. А я много чего рассказать... Я же здесь был, еще когда здесь ничего не было, а я уже был... Я знаете что? Я этот завод же тушил. А вы не знаете. В войну, да-а. Да вы присядьте. Комсомол. Послушайте, что тут творилось, я вам расскажу, а то вы не знаете.
«Свободу» мы тушили уже весной, это был... да-а, по-моему, это был май сорок второго года. Фабрика тут тогда текстильная была. Да-а... загорелась от фугаса. А в пять вечера артобстрел. Стали навешивать, да-а... И мы под огнем тушим, сумасшедшее дело. Двадцать пожарных расчетов тушили, приехали, вся Нарвская застава, считай... Приезжаем, все горит, от первого этажа до последнего. Навстречу ребятишек ведут бегом, садик там был, можете себе представить... сирот собрали со всей заставы. Я Димке: соседние корпуса прикрой. А я знал, что там склад хлопковый, ужас что такое. И еще силовая станция, тоже если бы сгорела... Димка со своими туда, а мы — к главному... а он все сильнее, прямо на глазах. В цехах полно хлопка было, так горящий хлопок прямо выбрасывало из окон, внутри месиво, перекрытия-то на фабрике маслом пропитанные, огонь их жрал, как бумагу все равно. Мы пацанов из комсостава бросили тушить второй этаж, ремонтный цех, думали, там безопасней, а сами давай на четвертый... а тут снарядом хлоп в торец здания, и полегли все пацаны, вот так... Но мы тогда даже не знали... Ничего не разобрать! Балки падают, насос снарядом повредило — вода не идет, рукава рваные. Потом гляжу, кровля рушится. Все, говорю, уходим... Добежали до второго — лестниц нет. Егор Гельфин у нас такой был, он позже погиб уже на фронте... он вслепую вниз прыгал, можете себе представить? Так нам помог выбраться. Вот это — подвиг! А я шел последним! Меня зацепило, я ничего не соображаю, как глухой все равно, рванул вперед, а за мной уже перекрытия трещат, я только выскочил — и все рухнуло! Но два этажа мы спасли, а Димка склад хлопковый, если бы он рванул, мы бы оказались в кольце, всех бы накрыло. Когда столько топлива, уже просто воздух сгорает и все как в воронку всасывает, все бы тогда, амба! А так... и склад хлопка, и все пристройки, сами видите, что оно все старое... спасли фабрику... восемь бойцов погибло. Да-а...
Дядя, вы герой! Я-то? Кхе... Да уж, герой там, уж кхе... Вернее, я герой прошлого. А вы герои будущего. Чтоб больше, значит, никто не сунулся, так я говорю? Товарищи, я все понимаю, но последний трамвай через пять минут уйдет. До свидания! До свидания! С Новым годом!
Тяжело бежать по морозу. Лицо горит, мельчайшие снежинки жгут щеки, забиваются искристым ворохом под полы пальто. Они вылетают с Волынкиной на Калинина, уже слыша глухой скок впотьмах. Из-за поворота выезжает фонарь. Изо всех сил они мчатся к остановке, Q тащит Олю под руку, они заскакивают в трамвай, двери закрываются, и тут только становится ясно, что D давным-давно отстал. Вон шагает его тощая расхристанная фигурка, бачки в инее, ушанка сбилась набок. Трамвай набирает ход.
Ты куда смотрел, Q?! А я виноват, что он так плохо бегает? Я думал, вообще-то, что он с нами... Надо было его тоже под руку взять! Слушай, Оленька, а если разобраться, зачем нам вообще нужен этот рыжий чудик, нам что, без него плохо? Кто не успел, тот опоздал. Трамвай останавливается; перегон короткий, двенадцать домов, один перекресток, — Оля выпрыгивает на пустую снежную мостовую, в трескучие искры, снег под фонарем ярко-оранжевый, как лед на катке, и вдали, над верхушками деревьев парка Екатерингоф, черный куб Центральной башни в мутном небе и яркий столб света над ним, и Оля идет быстрым шагом, а трамвай вместе с Q со стуком отваливает в стылую мглу Обводного, а навстречу шагает легкая фигурка D, он начинает постепенно различать Олю, а нам их больше не видно.
2. ТАСЯ
Тася, крякает Борис Израилевич, и в воздухе короткое время витает неслышное, но явственное проклятие неизвестно кому. Значит, Тася, — и, приблизив к лицу личное дело, кадровик читает: год рождения 1942, место рождения Ленинград, родители неизвестны. Борис Израилевич морщится, против своей воли представляя иней на полу, обрывки обоев и прочее. Я детдомовская. Из ФЗУ, значит? Так. Прислали? Распределили? Нет, я сама хочу. На радиозаводе хочу работать. Борис Израилевич поднимает глаза. Ну так это же отлично! Пойдем, я тебе покажу наш завод. Кем мы тебя можем взять? Можем, например, ученицей-прессовщицей, в двенадцатый цех. Там много девчонок, будут тебе подруги. Хочу, хочу!
Шагают двором. Один хромает, другая семенит. Ой, кто это был? Да, товарищ C у нас большой человек. Сильный, наверное? Да, лифт может поднять одной рукой. А на войне он, слышь, несколько танков подорвал. Ордена имеет. Ой, а пойдемте сначала к нему, вдруг мне там у них понравится?!
Механизмы. Веревки. Блоки. Израилевич, это что, и есть — обещанное пополнение? Да так, есть у меня сегодня лишние полчаса... делаю девчушке экскурсию по заводу. Кадров-то не хватает. Диспетчером-то что, там физическая сила не нужна. Костя, земля ему пухом, вообще без руки был же. Ну, так он и... Ладно, молчи уж. Диспетчером хочешь быть, Тася? У тебя будут всякие там лифты, подъемные механизмы, все эти ленты, чтобы подавать вовремя детали, из которых собираются приборы. Тася, а? (Лицо, как блюдечко, поднято вверх, глаза широко раскрыты: там, на высоте, где веревка перекинута через блок... у самого карниза... что-то белеет...) Не смогу я здесь, наверное... я вот лучше, лучше я вот... прессовщицей... Ну, все ясно. Ну правда, нам лучше нормального парня. Скоро еще набор придет, все, я вам обещаю железно.
Приходят в двенадцатый. Привет, девчата. Вот, веду вам новую ученицу. Знакомьтесь — Тася. Вот, Тасенька, здесь мы игрушки делаем. Прессуем, значит, пластмассу — получается сразу целое игрушечное ружье. Новые станки, самые передовые методы. Конечно, считается вредная работа — пластмассу и полистирол прессовать, тебе пока нельзя здесь по закону, но — можешь начать комплектовщицей или упаковщицей. У нас тут весело. Смотри, это раздевалка, а это душ! А вечером молоко дают. А от профсоюза билеты бывают бесплатные, мы однажды даже на саму Любченко попали, представляешь? Ну, ты решилась, дочка? Я пошел? Погодите... Что такое? Не хочешь здесь работать? Только не обижайтесь, пожалуйста! Просто я еще не поняла. Пожалуйста, можно я еще цеха посмотрю? Ой, да кто на тебя обижается? Посмотри да и приходи к нам! Да, Тася, пойдем, посмотрим, конечно. Только недолго, у меня времени мало.
Ну что такое, в чем дело?! Я игрушки делать не хочу. Вот те на! Ты что это?! Это что за капризы?! Я на радиозаводе хочу работать, а не игрушки делать. Оп-ля, Тасенька... Ну... раз так... пойдем тогда, где токаря да фрезеровщики. В девятый. Но предупреждаю, там коллектив мужской. Там нянчиться никто не будет. А ты работы не боишься? А резец заточить сумеешь? Меня же учат, радостно шепчет Тася. Я на станке хочу и буду! Ну и ну. На станке она. Ладно, пошли.
Привет, Израилевич! А это что тут с тобой такое? Тася?! Это что за имя такое?! В детдоме так назвали? Не, Тася — это нам не подходит, будешь у нас сразу целая Анастасия. По букве на каждый сантиметр росту. Ха-ха-ха! Где у нас тут скамеечки были? Z делал скамеечки, помнишь? Да ей таких целых две надо будет. Тася, ну как тебе здесь, ничего? Ну, молодец! Вы, парни, языки-то того этого, она по специальности, между прочим, как и вы, будет токарь. Вот так-то. Ну, смотри, Тася, вот, например, товарищ K. Он тоже начинал, как и ты, еще учился, а теперь вон на доске висит каждый квартал. Показывай, какие ты детали работаешь. Ой, какие малюсенькие! Здорово! Нравится? Хочешь такие делать? Хочу... но... я что-то... подождите.
Черт подери. Тася. Чего ждать?! Я с тобой ничего сегодня не успею. Все, Тася, я не знаю, что с тобой делать. Туда ты не хочешь, там — не желаешь. Я, знаешь, не люблю таких, как ты. Капризных. Знаешь, как: если уж пришел работать, то не выбираешь, а идешь, куда скажут. Выбирать-то тебе тут, между прочим, не очень-то и дадут. Это я с тобой нянчусь непонятно зачем. Все, пошли обратно в двенадцатый цех, и баста. О-о-ой, ну все, вот этого вот я вообще терпеть не могу, это что за вода...
Борис Израилевич, привет, это что тут у вас за раскардаш? А это вот, видите, к нам барышня на завод пришла. Тася зовут. Я ее вожу, все показываю. А она — то не хочу, это не умею. Так. Все ясно. Борис Израилевич, вы можете идти к себе. Я потом сообщу вам о результатах трудоустройства товарища... как ваша фамилия? Товарища М. Итак, где бы вы хотели трудиться? На радиозаводе, это я понял. Что бы вы хотели делать? Каждый день?
Я конструировать люблю... Конструировать? Это значит, механизмы любите, так? Да... я даже у нас в детдоме однажды часы починила. Часы починила? Да... и на конкурсе моделирования первое место, с движущейся моделью экскаватора, я придумала, как его сделать, чтобы он взаправду копал, если чуть-чуть подтолкнуть, он потом две минуты копал. Две минуты копал? По-всамделишнему копал экскаватор? А что он копал, если не секрет? Песок. Я принесу вам и покажу, если надо. Пожалуйста, можно мне в такой цех пойти, где конструируют? Пожалуйста! Хотя бы ученицей, я справлюсь, честное слово!
М-гм. Ну, что я могу тебе сказать. У нас действительно есть такой цех. Называется — сборочно-механический. Собирают там из деталей блоки, а из блоков — приборы. Вот здесь вот этот цех находится. Да погоди, не радуйся! Чтобы там работать, среднее образование нужно. Понимаешь? А тебе до среднего еще два года. Три даже? Мда. Ну ладно. Пойдем.
Товарищи, здравствуйте. Знакомьтесь: это товарищ М. Будет работать у вас учеником слесаря-сборщика. Да, она будет первой девушкой в вашем цеху, и я попрошу вас проявлять особую чуткость, товарищескую ответственность и лояльность. Если через месяц, Тася, я услышу от мастера, что ты не справляешься, пойдешь трудиться туда, куда направит Борис Израилевич. Без писка. Идет? Идет! Спасибо вам огромное!! А как вас зовут?.. Модель экскаватора завтра с утра ко мне в кабинет.
Уважаемые читатели, напоминаем:
бумажный вариант журнала вы можете взять
в Центральной городской библиотеке по адресу:
г. Каменск-Уральский, пр. Победы, 33!
Узнать о наличии журнала
в Центральной городской библиотеке им. А.С. Пушкина
вы можете по телефону:
в Центральной городской библиотеке им. А.С. Пушкина
вы можете по телефону:
32-23-53
Открыть описание
Комментариев нет:
Отправить комментарий